Кира рьяно царапала кожу перчатки и независимо рычала. Говорить не могла, но смотрела прямо в глаза! Так, что черти в аду, предвкушая, разжигали пламя под котлами. И желала сдохнуть только за то, что посмел посчитать своей… Макс тоже смотрел и дурел оттого, что хочет так! Против воли, против правил, вопреки здравому смыслу. Молодую и глупую… Такую правильную, открытую, честную. Хотя порой её прямолинейность буквально загоняла в тупик. И всё внутри разрывалось только лишь от её запаха, от нереальных стонов, от звука её голоса. Совершенного, как музыка. Хотелось, чтобы она кричала не от злости. Хотелось, чтобы кусалась и царапала спину, но не в попытке защититься.
Невозможность медлить двигала вперёд. Толкала в шею так, что едва успевал переставлять ноги. Пока не поймали точку опоры. Кухонный остров. Кира забилась в его руках. Но сделала это недостаточно сильно. Она заметалась под его давлением. Но слишком поздно. Она замерла, выдерживая его сумасшедший взгляд, но страха в ней было непозволительно мало, чтобы появилась залётная мысль остановиться. А контакт был такой, что прошибало насквозь. Искрило между ними. Больно било по нервам. Всё так же сжимая рукой в перчатке её лицо, Макс ослабил ремень брюк. Он приспустил бельё и освободил член, который давно сводило каменным стояком так, что больно было физически.
Борьба забрала слишком много сил. В большинстве моральных. На полноценный секс Кира бы ни за что не пошла. А он… так глупо… не захотел ломать её под себя. Потому подхватил её ладошку, тонкие пальчики, и, придерживая своей рукой, широкой и крепкой, лишь направил. Сжала она член уже сама. А он зафиксировал ладонью поверх её. Первое движение получилось рваным, рассредоточенным. Макс захрипел, в глазах потемнело от извращённого удовольствия. Он хотел её слишком сильно, чтобы позволить забавляться или просто соскочить, потому надавил на ладошку ощутимее, направил, давая понять, в каком ритме стоит продолжить. Но Кира… казалось, она и вовсе не понимает, что делает, так на него смотрела. Жила этим моментом, этой близостью. Дышала этим коротким контактом, зависела от него. И застонала в голос, чувствуя, как член под её пальчиками напрягается сильнее, как разбухает головка, как мутнеет его… до этого ясный взгляд. А потом выстрелила сперма, оставляя горячие влажные следы на её груди, на шее. Осознавая произошедшее, Кира задышала чаще. Пыталась одёрнуть руку снова и снова, но Макс не отпускал. Слишком дорого ему дался этот вечер. И сердце, продолжая колотиться где-то в горле, ещё долго не соглашалось успокоиться. Рука в перчатке разжалась, отпуская шею, и хриплый вздох Киры разорвал вакуум пространства.