Но хуже всего было другое: инструменты, которыми Хик-Хику приходилось пользоваться каждый день, казались такими старыми, словно до него многие поколения держали их в руках: деревянные рукоятки топоров и молотков столетней давности, тупые и сточенные зубья пил, напоминающие резцы дряхлого животного. Возможно, так получалось из-за того, что любой предмет проходил длинный, извилистый и нелегкий путь прежде, чем оказаться в этих горах, а недоступность рынков или ярмарок вынуждала людей бесконечно все чинить и латать. Весь осталь провонял застарелым потом, табачным дымом, винным перегаром и подгнившей мешковиной, словно, зайдя с улицы, путник оказывался в хлеву, где вместо скотины держат людей. С балок свисала паутина, по углам она образовывала треугольные паруса, почерневшие от копоти. Упадок и запустение, царившие в доме, передавались природе вокруг него. Трава во дворе вечно была желтой, пожухлой и безжизненной. Единственным исключением на фоне унылого и безрадостного пейзажа были огромные грибы, росшие тут и там, которые почему-то не вызывали у завсегдатаев постоялого двора никакого интереса: они обращали на эти удивительные экземпляры не больше внимания, чем на траву.
А грибы эти поистине были местной достопримечательностью.
Пурпурам они давно примелькались, поэтому их взгляды скользили мимо них. Но Хик-Хик, городской житель, ни разу в жизни не видел грибов таких невероятных размеров. Каждое утро по дороге из пещеры в осталь он успевал заметить дюжины этих огромных созданий: самые маленькие были размером с табуретку, так что на них можно было сесть, а самые высокие доходили ему до груди. Одни были цвета яичного желтка, другие – цвета водорослей, остальные демонстрировали тысячу оттенков охры. Крепкая и чистая ножка идеальной цилиндрической формы поднималась от земли прямой колонной, а круглые шляпки были все разные, и самые крупные не уступали в размерах колесам телеги. Беспорядочно разбросанные на склонах грибы виднелись повсюду. Почва, казалось, значения для них не имела. Тут торчал один, чуть подальше – парочка, а там, в перелеске, замерла навытяжку плотным строем целая дюжина гордых великанов.
Работа от зари и до зари довольно быстро наскучила Хик-Хику. Однажды, когда он, стоя на карачках, драил пол, Лысая Гусыня подошла к нему, расправила крылья и оставила прямо у него под носом лужицу зеленого помета, издав презрительное «га-га-га!». Этот поступок возмутил его до глубины души.
– Товарищ! – сказал Хик-Хик, обращаясь к Касиану. – Ты не должен участвовать в капиталистической эксплуатации трудящихся. По сути дела, ты тоже жертва обстоятельств, ибо не знаком с Идеалом. Позволь мне рассказать тебе о принципах международного анархизма.