— У меня просто нет слов.
— Это хорошо, что нет слов, меньше слов — больше дела. Я разрешаю вам привлекать на свою сторону нужные кадры. Критерии — профессионализм, преданность делу, желание защитить свою семью и гарантированный карьерный рост. Думаю, что этих факторов будет более чем достаточно, вы согласны?
— Согласен, — обречённо ответил Щегловитов, — но что будет с императором?
— Не знаю, что с ним будет, но он останется в живых, это единственное, что я могу вам гарантировать, и то, это не потому, что я такой хороший, а потому, что меня к этому вынуждают обстоятельства. Смерть императора и его семьи ничего не даст, а вот его жизнь позволит мне и дальше вести борьбу за государство и вести её эффективно. Что скажете?
Щегловитов промолчал, что-то напряжённо обдумывая, но по его виду было заметно, что внутренняя борьба уже закончилась и он принял для себя решение, пусть нелёгкое и непростое, но единственно правильное, как он посчитал.
— Хорошо, я согласен, когда мне приступать к своим обязанностям?
— Можете приступать прямо сейчас, но лучше завтра поутру.
— Я понял, вы обо всём распорядитесь?
— Да, рад, что вы согласились.
— Я был вынужден это сделать, но чего уж теперь! — Щегловитов махнул рукой.
— Хорошо, тогда вы свободны, Иван Григорьевич.
Щегловитов невесело усмехнулся, ещё раз махнул рукой и вышел из кабинета Керенского.
***
Блюменфельд Герман Фаддеевич был сенатором Гражданского кассационного департамента Правительствующего Сената. О том, что его хочет увидеть ныне всесильный Керенский, да ещё с предложением, от которого нельзя отказаться, он узнал от прибывшего к нему человека, имевшего когда-то связи с жандармами.
— Вас ждут в Смольном, Герман Фадеевич, и ждут уже сегодня после обеда.
— Но что от меня нужно Керенскому?
— Он хочет предложить вам какую-то должность, — ответил ему чиновник, — больше я ничего не знаю.
— Ммм, наверное, в министерстве юстиции. Хорошо, я буду.
До Смольного Блюменфельд добрался довольно быстро на извозчике. Бывшая вотчина благородных девиц поразила его видом изготовившейся к обороне крепости. Повсюду возле изгороди виднелись окопы, ходили взад-вперёд солдаты и даже ненавязчиво торчали из-за голых деревьев два полевых трёхдюймовых орудия. Повсеместно располагались тупорылые стволы станковых пулемётов.
Честно говоря, Блюменфельд не ожидал такого, он давно не бывал рядом со Смольным и подобный вид, соответствующий военному времени, его даже напугал, но обратно уходить было поздно. Возле ворот его остановили два солдата в непривычной чёрной форме, к ним тут же подошёл фельдфебель, который, спросив документы, тут же внимательно их осмотрел.