«Когда диктатура становится фактом, революция становится правильной».
В.Гюго
На следующий день Керенский с утра отправился в министерство, где занял кабинет Гучкова, вышвырнув оттуда все его вещи. За конторку перед его кабинетом сел поручик Велимир Аристархов, приняв эту должность у предыдущего секретаря, которого отправили в распоряжение начальника Петроградского гарнизона.
Вместе с Керенским в министерство прибыл и Щегловитов, одевший гражданское платье. Сенатор, а теперь председатель Временного правительства Блюменфельд Герман Фадеевич осваивался в новом кресле. Возле его кабинета также обосновывался новый секретарь, имеющий похожую внешность. Тоже Захербаум какой-нибудь или Поцк.
— Герман Фадеевич, представляю вашего помощника, прошу любить и жаловать — господин Щегловитов Иван Григорьевич, собственной персоной. Да, сразу скажу, я выпустил его из тюрьмы и привлёк на государственную службу. Он будет просматривать все распоряжения и указы, что вы будете подписывать по другим ведомствам, кроме тех, что курирую я. Это великий труд, цените его, как ценю его я. Прошу вас, Иван Григорьевич, обсудить весь ваш совместный труд, а потом вы можете разместиться в кабинете министра внутренних дел, я на время вам его уступаю.
Блюменфельд, не успев вставить и слова, замер от неожиданности.
— Но я считал…
— Считаю тут я, — резко бросил Керенский, а потом мягко улыбнулся, добавив. — Я посчитал нужным сделать именно так, не доверяю я вам… евреям, уж простите меня великодушно. Были, знаете ли, прецеденты. Мы, русские, должны друг другу помогать, потому как разобщены. А уж ваш богом хранимый народ вообще везде, словно пробка в бочке, норовит заткнуть фонтан изобилия. Иван Григорьевич!
— Да, я готов.
— Ну, вы не стесняйтесь, вы теперь официальный первый секретарь Временного правительства, я уже заказал вам печать. Ею будете владеть только вы и закреплять документы, любезно одобренные господином Блюменфельдом. Как в стародавние времена говорили: «Хранитель главной королевской, то есть республиканской, печати». Он подписывает, вы закрепляете, таким образом мы будем поддерживать правильность моего выбора. Так что, дерзайте, а мне уже пора приступать к своим собственным обязанностям, господа. И да, прошу вас не стесняться, докладывая друг на друга. Всё же, бывают ошибки, а я подправлю.
Керенский вышел, Щегловитов вздохнул.
— Мне не нравится этот человек.