— Мы надеялись, что ты придешь, — говорит Анна за ладонью. Только она еще не научилась шептать, и мадам Лемер слышит каждое слово.
Старушка водружает парик на голову и устремляется к нам, протянув руки к девочкам.
— Идите сюда, милые. Уроки, может, и скучные, но они необходимы. Дети, которые не учатся, становятся такими, как он.
Я охаю и кривлюсь, напоминая сморщенное яблоко, и это случайно выглядит как лицо мадам Лемер.
— Мы бы этого не хотели, да?
Мои сестры хихикают, качая головами. Их шелковистые рыжеватые кудри задевают мои щеки и щекочут нос. От них пахнет жимолостью и розовой водой. Счастьем и домом. Я сжимаю их крепче, потому что, несмотря на постоянные упреки от их матери-фаворитки и строгих учителей, они хотят быть как я. Они хотят видеть меня, а не просто смеяться надо мной. Только им есть до меня дело. И Ризенде, наверное.
— Ты не можешь их забрать, — мадам Лемер скрещивает руки и становится перед дверью. — Мы посреди важного урока этикета. Тебе самому не мешало бы посидеть на паре таких уроков, Йоссе.
— Ах, но тогда мне придется вести себя как принц, а мы не можем это допустить. Я же просто мальчишка с кухни.
Я не вижу смысла пытаться завоевать симпатию короля, когда моя судьба будет такой же, как у моей матери, выброшенной, как мусор, как только она перестала быть новой. Как только ему надоест смотреть, как его министры роняют вилки и смотрят на меня — его точную копию — наливающего вино и подающего баранину в большом зале. Я — пустяковое развлечение, как танцующая обезьяна.
— Отпусти девочек сейчас же, — требует мадам Лемер.
Ухмыляясь, я уклоняюсь от взмахов ее руки и крепче сжимаю сестер.
— Один час, — умоляю я. — Посмотрите на их лица — такие бледные и грустные. Им нужен солнечный свет, движения. Девочкам вредно так много учиться.
— Все утро у меня ужасно болела голова, — добавляет Франсуаза, драматично фыркая.
— Им нужно держаться подальше от таких негодяев, как ты. Их мать запретила это, — мадам Лемер выпячивает грудь, делая себя как можно больше. Мне придется одолеть ее, чтобы пройти через дверь, и она может легко меня подавить.
— Кажется, нам не повезло, дамы, — говорю я.
Анна хныкает и моргает со слезами на глазах, но Франсуаза расправляет плечи и твердо показывает пальцем на их гувернантку.
— Вы отойдете, мадам Лемер, если только не хотите, чтобы вас уволили. Я — дочь Франции, а вы лишь скромная служанка, посланная служить мне. Отец будет очень недоволен, узнав, что я несчастна.
Щеки мадам Лемер бледнеют. Ее постоянно сжатый рот открывается, но оттуда не выходит ни звука. Мне почти жаль ее, когда она делает неуверенный реверанс и отходит от двери, спотыкаясь, как ломкий лист, подбрасываемый ветром.