Инна и сама всегда это знала. Мать всегда была миниатюрной трогательной женщиной – с крохотными ручками и маленькими ножками. А дочка еще в начальных классах переросла ее и в высоту, и, увы, в ширину. Лица их тоже были удивительно несхожи. Высокий лоб, густые волнистые темные волосы у матери и прямые светлые пряди у дочери. Крохотный носик старшей и крупный нос младшей, не говоря уже о разном цвете и разрезе глаз, форме рта и подбородка довершали тотальное несходство.
Обе, похоже, одновременно вспомнили это, потому что взглянули друг на дружку и тихонько засмеялись.
– Ну, я становилась все больше на него похожей, а что он? – спросила Инна.
– Ну, он тоже был не слепой. С каждым годом отец любил тебя все больше, да ты и сама это знаешь. В последний год перед смертью по два раза в день звонил. А в детстве, когда ты чуть подросла, началось: куклы, шахматы, золотые сережки – подарки множились с каждым днем и расползались по квартире с невероятной быстротой. Я, конечно, знала про них, хотя ты по-детски наивно зачем-то их прятала.
– И ты ни разу не захотела вернуть его? Ради меня?
Инна спросила мать об этом в первый раз. Вопрос прозвучал укором, но мать не обиделась, а посмотрела на Инну с новым приступом нежности.
– Ну, ты всегда была максималисткой! Инночка, в твоем возрасте пора понимать элементарные вещи. Отношения отца и дочери и чувства женщины к бывшему мужу – разные вещи. Ты же знаешь, я больше всего на свете боялась двух вещей: что он бросит тебя и что, не дай Бог, вернется ко мне. К тому времени меня раздражали в нем все: и запах, и голос, и постоянная веселость, казавшаяся мне глуповатой, и манера быстро напиваться и горланить песни, не имея слуха и голоса, вообще все его легкомысленное отношение к жизни. Короче говоря, все – даже его простецкие, на мой взгляд, литературные и музыкальные вкусы – бесили с каждым годом все сильнее.
– Теперь понятно, почему ты столько лет принимала у нас Зину, – тихо сказала Инна.
Зиной звали вторую жену отца. К нескрываемому удивлению родных и друзей, мама неизменно и очень настойчиво приглашала Зину на все их с Инной домашние праздники. Бывало, гости переглядывались, давая понять, что простоватая, безвкусно одетая Зина – «не их круга». Но мать сурово пресекала все «антизинины» настроения. Она сама посылала Инну навещать Зинулю в больнице и отправляла в выходные помогать той на даче, совала деньги на гостинцы для жены бывшего мужа. Та благодарно принимала помощь падчерицы, поскольку своих детей у них с отцом Инны не было.
– Зинаиду, дочка, надо беречь и ублажать, – постоянно напоминала мама. – Слава Богу, она когда-то пригрела твоего пьющего папеньку, обеспечила ему крышу над головой, сносный быт и нормальную семью. И меня, благодаря ей, совесть не мучит, что выгнала твоего отца из дома. Он ведь с Зиной даже пить стал гораздо меньше. А все потому, что вторая супруга отбирала у него все денежки в день получки – и без всяких там интеллигентских заморочек. Да и не ревновал он ее совершенно. Золотая женщина! Не дай Бог, с Зиной что-то случится… Твой отец в тот же миг попытается перебраться к нам. Представляешь, какой ужас?