-Люблю козочек, сам доить буду, - стоя среди коз в сапогах и черном плаще, восклицал он.
Ирина смотрела на Петра с мукой - "в добром и злом заодно!"
Ровно через месяц после празднования годовщины, уже в Москве, она попыталась выброситься из окна. У них на пятом этаже на балконе жила тихо мирно пони Марта, дочка по-прежнему у бабушки, а Петр пил третью неделю. Взять дочку домой, отвезти Марту на конюшню, вытрезвить Петра не получалось. Не получалось ничего! От окна ее оттащил, снял с подоконника гость-собутыльник, случайно проснувшийся в тот момент. Стащил с подоконника, надавал по щекам и опять завалился. Больше Ирина не пробовала - стало стыдно, противно. Взяв в одну руку помойное ведро конспирация (Петр никуда не выпускал), в другую -сумку с нужными вещами, она тронулась к двери
. -Ты куда, малыш, - мгновенно среагировал до этого мертвецки спавший Петр.
-Спи, спи. Помойку вынесу, хлеба куплю. Через пять минут вернусь. Спи, спи .
Она благополучно выскользнула из квартиры. У родителей отсиделась два дня. Ее не искали. Время в том, пьяном, доме шло по- другому. Наигравшись с Катей, начитавшись с ней про "Кота и кита", "Бибигона" и прочих милых и добрых, она решила заглянуть в свою квартиру - как там Марта? Голодная, не пила. Ее ведро так и стояло в подъезде. Петр сидел один... Марта, как ни странно, была накормлена и расчесана.
- Где ты была?
- Ведро выносила.
- А-а, что-то долго.
- Она пожала плечами.
- Выпьешь? - Кивнула.
Петр налил ей, себе. - Будем.
Будем... Что же мы будем? Ирина все пила и повторяла:
-Что же мы будем? Будем возить коз в трамвае...
. Две недели назад так они перевезли двух козочек с вокзала на вокзал - везли в подарок подруге. Пили, обнимались, хохотали. Козочки на шлейках чинно мирно стояли рядом. Возле него - брюнета - беленькая, возле нее - блондинки - черненькая. Публика недоумевала, улыбалась, никто не протестовал. На даче у подруги была оргия - танцевали, обнявшись с козочками, а Петр - Вакх - поил всех из огромного рога...
-Будем бить витрины, если покажется, что они криво отражают наши чудесные лица. Будем звонить в Посольство Монголии и готовить экспедицию на лошадях в Поднебесную.
Будем... Где же мы будем?
-Ирка, пляши, для меня одного пляши. - Петр страшный, черный навис над ней. - Пляши для меня одного, пляши.
Со стола уже летели стаканы, соль, хлеб. Будем плясать... И плясала. А потом был нож. В его руке. А потом в ее. Было разбитое стекло, кровь. А потом - страстные, безумные признания в любви. Будем любить.
Ирину спасла бабушка. Совсем старенькая, слепая, она жила одна, мужественно вела хозяйство, никого не обременяла. А тут сломала ногу. Ирина опомнилась мгновенно. Сообщила Петру, что уходит - любит, ценит, но больше не будет. Ни спать, ни пить, ни плясать, ни обниматься с ним. Пытался связать, угрожал, но как-то ушла, уползла, спряталась. Отголоски этой истории Ирина позже обнаружила у себя в рассказе "Частный случай" (кстати, дома не забыть перечитать!). Училка - это была отчасти она, Ирина, пережившая тяжелый расход, но и опять, опять, опять - вечная Тонечка, "пока мир стоит" - готовая помочь в "недолжном деле" вечному Мякшеву. Помочь увезти дочку бизнесмена из частной школы. И все почему? Потому что была когда-то страсть, любовь А теперь этот бывший любовник отчим девочки и задумал то самое "недолжное дело" - шантаж отца. Девочка в заложницах, мать девочки на нервной почве в психушке... Но Ирина себя-то вывела стервой-исполнительницей. Вот в чем дело...