– Как называется камень? – спросил Эфил чтобы отвлечься.
– Жабий глаз. Я сделаю пробный надрез. Боль чувствуете?
– Нет. Но ведь у жаб золотистые глаза. Люди еще верят в его чудодейственность?
– Одна из моих дочерей недавно купила кольцо с жабьим глазом на рынке. Ей сказали, что оно оградит ее от всякого зла, – Октавиус погрузил кончик скальпеля глубже.
– Это отвратительно, что в такой серьезной и сложной работе, какой занимается СЛ, приходится зависеть от мнения рыночных торговок.
– Люди всегда зависят от других людей, чем бы ни занимались. На этом выстроено все человеческое общество, – Октавиус пропихнул камень под тонкую бледную кожу советника и подумал: «Ему стоит почаще бывать на солнце. Нехватка витамина Д вызывает нервозность».
– Хотел бы я быть свободным ото всех этих пут, – вздохнул Эфил.
– Не сомневаюсь, советник. Иногда близкие больше тяготят, чем радуют. Накапливаются претензии, все кажется невыносимым. Но стоит лишь немного отдохнуть друг от друга – и все возвращается на круги своя, правда? Иначе люди не смогли бы поддерживать отношения длительное время.
Эфил промолчал, печально глядя в пространство.
– У меня одно требование. Передайте, пожалуйста, остальным, – Октавиус стянул шов и обрезал нить. – Если наше предположение верно и Киношник действительно провел в заброшенном городе все эти годы, то он оставил после себя достаточное количество следов. Мне нужны все детали, чтобы понять с какой личностью мы имеем дело.
– Будет сделано, – Эфил посмотрел на свежий шов и поморщился. Камень выпирал под кожей, как опухоль.
– Будет болеть. Но это лучше, чем отправиться в такое место совершенно беззащитным. Потом, когда все закончится…
«Если это все закончится…» – одновременно подумали оба. Хотя какой-то финал в любом случае должен быть. Пусть такой, которого им не пережить.
– …камень можно будет извлечь. Но останется небольшой шрам.
– Если по итогу этой истории весь мой урон сведется к небольшому шраму, я буду рад до смерти, – не удержался Эфил.
В процедурную шагнул Томуш. За его спиной Деметриус корчил восхищенные рожи и показывал на него пальцем: «Круто!» Изменения во внешности Томуша действительно могли впечатлить даже менее падкую до мужской брутальности персону. Больше не скрытая объемной одеждой, его кажущаяся грузность обернулась сверхразвитой мускулатурой. Он стянул волосы в хвост и заменил очки на контактные линзы, открыв резкую линию скул и ледяные, пронзительно-голубые глаза. Обернувшись, Томуш с отвращением посмотрел на Деметриуса.
– Я вижу ваше отражение в оконном стекле.