Сегодня на ней не было никаких украшений, лишь тонкий венец из желтого блестящего металла стягивал волосы на голове. Слушая рассказ Алдана о том, почему пришлось отменить празднование, она беспокойно поглаживала длинными пальцами косу на груди. Князь видел как она расстроена и поэтому, не колеблясь, предложил:
– Ты можешь переехать ко мне прямо сейчас. Перед людьми на площади я объявлю тебя своей женой. А свадьбу мы отпразднуем немного позже. После войны. Сейчас к нам идет целая армия. Будет трудно удержать город до прихода тех, кто нам поможет. Многие погибнут. Мне будет спокойнее, если ты будешь рядом.
Далия сделал несколько шагов к князю и, опустив глаза еле сдерживая радость, произнесла:
– Я уже твоя жена, князь, и буду любить и ждать тебя там, где ты мне укажешь.
Алдан ликовал. Ему казалось, что это самые лучшие слова, которые он слышал в своей жизни. Он рассказал про Совет, про ссору с братом, а когда замолчал, поднимая сундучок с ее вещами, Далия тихо сказала то, от чего он чуть не выронил его из рук.
– Сирт прав. Никогда не верь моему деду. И не зови на помощь мой народ.
– Уже поздно, моя любимая. Гонцы мчатся в Хатарию, их теперь никто не догонит, – растерянно ответил Алдан, не понимая, почему она неожиданно пошла против своего деда.
Далия и сама почувствовала произошедшие в ней большие перемены. Только она, в отличие от князя, знала их причину. Она стала княжной. И теперь этот город – ее город. И она готова была защищать его от всех, включая своего деда и бывших соплеменников.
Только дома Сирт понял, что произошло непоправимое. У него не получилось уговорить брата отменить опрометчивые планы подготовки к неизбежной войне. Еще хуже было то, что получилось, будто именно он сам бросил город в трудную минуту. И главное, он знал: гордость не позволит ни ему, ни Алдану теперь пойти на уступки.
Выслушав рассказ мужа, Лада спросила:
– А что ты мог сделать еще? У тебя не было выбора.
– Я всегда считал, что воевать должны солдаты, а простые люди должны заниматься мирными делами.
– Но это же правильно.
– Да, – кивнул головой Сирт и хмуро добавил: – Но после того, как Совет принял решение, я, как солдат, уже не имел права спорить.
– Помнишь, утром в пещере я тебе сказала, что меня разбудил плохой сон? – спросила Лада. – Мне приснилось, что нас изгнали из Города и мы в каких-то обносках, босые бредем по какой-то пыльной дороге неизвестно куда.
– Нас не изгнали, мы уходим сами. И не в обносках, и даже не пешком. Мы можем уехать на наших лошадях, – ответил Сирт и нашел силы улыбнуться. – Вот только я и правда не знаю, в какую сторону нам идти.