Рома с Диной тогда еще только познакомились. Оба заметили, что в душе у них появилось какое-то новое чувство. Ощущение, похожее на волнующее и приятное ожидание долгожданного праздника. Их постоянно притягивала друг к другу какая-то неясная сила. Она же мешала думать обо всем другом, ставшим вдруг незначительным и совершенно неважным. Для всех знакомых все уже было ясно, только они сами себе боялись признаться, что их накрыла та самая любовь.
В тот день из Москвы вернулись в деревню сразу три местных парня, которые ездили вроде и по разным делам, но всем им хотелось узнать, можно ли в столице хорошо заработать. Поэтому вечером, когда у реки опять собралась большая компания, разговор пошел о том, где жить лучше.
Первым, захлебываясь от восторга, рассказал свою историю очень худой высокий парень. Все его звали Винт, то ли за внешность, то ли за упорство, с которым он всегда пытался ввязаться в какую-нибудь дурацкую историю. Было похоже, что это произошло и сейчас. Полгода назад он загорелся стать предпринимателем. Делать он особо ничего не умел, но заняв немного денег, решил пройти в Москве курсы парикмахеров и открыть здесь, в деревне, модный современный барбершоп. Там же, на этих курсах, он купил кучу инструмента. Как ему сказали, необходимого для открытия бизнеса. Восторженный рассказ о парикмахерской, которая будет одновременно и мужским клубом, грубо оборвала его подруга.
– Если в какой-то чужой мутной схеме ты не видишь, кого будут дурачить и кто в ней лох, значит лох – это ты. Идиотом ты был, идиотом и помрешь, – махнув рукой в сторону Винта, сказала она. – Развели тебя там как дурня деревенского… Им главное – впарить тебе их китайский инструмент в десять раз дороже, чем он на самом деле стоит. И за эти курсы денег столько содрать, как будто они из тебя профессора делают. Да ведь за неделю даже овец стричь не научишься.
– Да ты ничего не понимаешь, – огрызнулся Винт. – У меня есть бизнес-план, а в нем учтены все детали.
Его подруга с сожалением посмотрела на приятеля, покачала головой и, закатив глаза, подытожила:
– Лох не мамонт – никогда не вымрет. Шел бы лучше к Ромке, гаечные ключи ему подавать. Всяко больше заработаешь, – она, раскинув руки, сладко потянулась, продемонстрировав огромную грудь. – Эх, я сама бы к нему пошла, но не берет…
– А мне Москва совсем не понравилась. И народ там говно, – категорично заявил невысокий коренастый парень с выпученными глазами и выбритой почти наголо головой. Только специально оставленный редкий чубчик чуть прикрывал его узкий, всегда наморщенный лоб.