Грязные подъезды были наспех прошлёпаны тряпкой, и Нелька, стремглав побежала домой.
Звонкой пустотой брякнула хлипкая квартирная дверь. Первая Нелькина любовь бесследно исчезла в недрах железнодорожного вокзала…
– Как это? – Нелька пытливо царапалась в душу Светке Чисовой, которая в свои шестнадцать уже нянчила двухмесячного сына. – Ну вот, что "там" начинается? А?!
Нелька смотрела на Светку, поглаживая свой тощий живот, словно уговаривая, заклиная его на чудо.
Вот уже неделю Нелька бродила у вокзала, заходила на перрон, с тоской заглядывала в окна поездов и электричек. Она, даже, накупила пережаренных масляно-капающих пирогов. Целый мешок.
Просто, Нелька много раз слышала хмельные россказни мамки о том, как она с цыганкой встретилась, и про Нельку в животе узнала.
Но вокзальные пироги на вкус и запах были отвратные, и Нелька с силой бросила кулëк в руки чумазого цыганëнка.
И понеслась прочь, задирая коленки, и рыдая самыми горькими слезами, которые может исторгать разбитое девичье сердце.
Ну так хотелось Нельке родить ребёночка от своего раскрасивого первого мужчины.
Вот, до судороги в ногах, до волны древней, первобытной неги, что рождается в затылке и растекается по ключицам, соскам, животу… ниже, ниже. И уже горячо, томно, невыносимо.
Ночами грызла зубами подушку, измоченную слезами, и бесконечно трогала свой живот.
Заклинала его, уговаривала, обещала себе всякие приятные глупости…
Лишь бы…
А днём – бесконечные разговоры с подружками, обсуждения "про это", закатывание глаз, и ужимки "взрослой женщины".
Нет. Не случилось с ребёночком, не получилось.
Нелька глотала "с горя" противный портвейн сидя в песочнице.
Как обычно, вести о том, что Нелька уже "не целка" – разлетелись по окрестностям, словно ветер.
И поплелись к ней, потянулись вереницы многочисленных хахалей вооружённых "пузырями" и сальными шуточками.
А Нелька, убитая своим горем, была как каменная.
Она пила тëплое пойло, грызла слипшееся сладкущее монпансье, лениво отмахивалась от потных ладошек сновавших по еë оцепеневшему телу.
Как-то, само собой, у Марии в квартире опять начались разгуляи.
И уже Нелька обсиживала разные мужицкие коленки, пуская дымные колечки в загвазданный в конец потолок.
"Гуляла" Нелька со всеми подряд. С оттягом, с надрывом, с удалью хмельной.
Так прокатились пара лет.
И Нелька уверовала в свою женскую пустоту, как когда-то это сделала Мария.
Губы Нельки, наконец, вернули себе улыбку, но уже другого толка. Всем казалось, что Нелька знает тайну, и улыбается этой тайне своим огромным лягушачьим ртом.