– Тем не менее, без твоего толчка народ просто отстроил бы лагерь Глимдара заново и продолжил гнить на окраине глухолесья, – Зиндар запустил пятерню в седые волосы и почесал затылок, – порой человек, двигаясь с толпой, забывает о своей цели. Мы хотим вернуться к достойной жизни, но у тебя свой путь, который лишь на время совпадает с нашим. Верно?
Игер промолчал. Только когда последний луч Солнца ударил в глаза, а слеза на щеке Чёрного древа, блеснув тёмно-красным цветом, скатилась на подбородок и сорвалась на землю, он медленно поднялся с холодного валуна, положил шершавую ладонь на плечо старика, заглянул в вечно слезящиеся зелёные глаза и произнёс: «Пора возвращаться в лагерь, Зиндар». Матёрый охотник кисло улыбнулся и заковылял в лагерь, откуда доносился запах костра и похлёбки. Чёрное древо шагал наравне с Зорким глазом, ни на метр не обгоняя его.
Ликдар встретил деда на подходе к лагерю. Зиндар предпочёл присесть около повозки, рядом с которой беспокойно спал благородный зверь, а Игер направился прямиком к костру. От приятного запаха мяса и грибов у него закружилась голова, а рот наполнился слюной. По пути Чёрного древо встретился взглядом с одним из близнецов. Яросгер коротко кивнул Игеру, повесил на пояс остро заточенный топорик и направился к окраине лагеря, откуда на дежурстве в первой половине ночи ему будет удобнее следить за чащей глухолесья Ирсуак.
– Пусть нависает над сердцем угроза, пусть от крови снег станет розовым, – тихо пел у костра Кодорк, не отводя тёмно-синих глаз от кроваво-красных углей, – мы воплотим в жизни тайные грёзы, мы отыщем край, где обитают морозы…
Чёрное древо навис над котелком, разглядывая остатки похлёбки на дне. В нос ударил дурманящий аромат, требовательно заурчал живот. Подбежал Ликдар. Прислушиваясь к грустному пению Ледяных перстов, он зачерпнул миской наваристую жижу и поспешил вернуться к голодному деду. Игер до последней капли вылил себе остатки похлёбки, присел рядом с Кодорком, протянул уставшие ноги к костру и прислонил миску к губам. Чёрное древо прикрыл от удовольствия глаза, некоторые лесные отшельники очень хорошо умели готовить.
– Пусть взор заслоняет снежная вьюга, пусть губит ветер нас лютый, – тоскливо протянул Кодорк, смахнув со лба прядь волос.
– Скучаешь по дому? – покончив с бульоном, Игер вооружился деревянной ложкой.
– Только по Торимеру, – Кодорк вынул из кармана деревянную фигурку воина и закончил песню, – мы вновь зажжём потухшие угли! Мы живыми дойдём до Приюта!
Неподалёку раздался мужской смех вперемешку с женским хихиканьем. Наевшихся наваристой похлёбки и отогревшихся у дружелюбного костра людей охватило бурное веселье. Откинувшись назад, Чёрное древо лёг на спину, и молодая трава множеством тонких иголок впилась в шею и в давно не стриженные волосы. Игер устремил уставший взгляд в тёмное ясное небо, на котором ярко-жёлтыми искрами выступили далёкие звёзды.