— Чёрт! — кричит Хякурэн, увидев кровь, и начинает действовать с удвоенной энергией. — Держись, Курои! Слышишь?.. — она косится в сторону моего лица, и только сейчас я понимаю, что её глаза могут быть не только спокойными, как озёрная гладь в безветренный день. Они могут быть грозными, как штормовое море.
Боль перешла в почти нестерпимый жар. Свечение от ладоней Хякурэн поднялось надо мной, окутывая мягким золотым ореолом. Я вспомнил, что такое же свечение уже видел, когда на острове сэнсэй-целитель вытаскивала осколок стекла из моего плеча…
И я успокоился. Сейчас Белый Лотос вытащит пули, и всё будет хорошо.
А потом в поле моего зрения появились чьи-то ноги. Брюки с лампасами, начищенные ботинки… Это, наверное, князь. Или Фудзи. Или Колян.
Меня разобрал смех. Как бы мы ни пыжились, не старались выглядеть по-разному, давая друг другу имена, назначая ранги и титулы… Копни поглубже, и окажется, что все одинаковы. Всего лишь чёрные брюки и начищенные ботинки.
Когда я попытался рассмеяться, рот снова наполнился тягучей сладкой жидкостью. В ней была ещё розовая пена, она неприятно клокотала в горле.
— Ничего не получается, — это был голос Хякурэн. — Я стараюсь дотянуться до пуль, я чувствую их у него в груди… Но ничего не могу сделать.
— Я могу попробовать, — надо мной склоняется ещё одна голова. Это Фудзи, его золотые кудри окружают лицо, как львиная грива. — Не спи, чудовище, — я понимаю, что он обращается ко мне и моргаю в знак согласия. — Не теряй нас. Мы здесь. Мы что-нибудь придумаем.
Мои губы шевелятся.
Я пытаюсь сказать, что граф использовал свинец для экранирования Эфира. Если у него есть наручники, кто мешает сделать такую же "рубашку" для пуль? И тогда они будут неподвластны никакой магии… Можно зарастить рану, но только ВОКРУГ пули.
Надо, чтобы они меня услышали.
Но каждый раз, как я открываю рот, из меня извергается поток крови. Весь подбородок, белоснежный мундир, драгоценный ковёр на полу — всё залито ярко-красной жидкостью.
Отрешенно я думаю, как это должно быть красиво: ярко-красные пятна на белом. В моём воображении они превращаются в цветы, которые раскрывают жадные пестики и принимаются щелкать зубами…
Толчки в щеку. Довольно болезненные.
— Не спи, чудовище! Мы тебя вытащим.
— Почему вы не вынимаете пули? — новый голос принадлежит князю. В нём скрежещет металл, гремит горная лавина, воет ледяная стужа.
— Я ничего не могу сделать! — а вот в голосе Хякурэн звенит отчаяние.
А мне уже совсем тепло, и почти ничего не болит. Только в груди открылась огромная дыра, в которую падают планеты, звёзды и целые галактики…