–У меня будут дети?
Врач промолчал.
Лишь отрицательно покачав головой, быстро вышел.
Они сидят с Тимофеем в своем любимом кафе. Сколько здесь было проведено с ним времени, замечательных тихих вечеров. Это кафе, расположенное на самой окраине районного центра им, очень нравилось. Красивый интерьер, хорошая спокойная музыка, а по вечерам гитара, саксофон. Им здесь всегда было хорошо. Но не сегодня. Но не сейчас.
– Понимаешь, Ирка, – продолжал объясняться Тимофей, – у нее папа заместитель главы администрации, мама – прокурор. Это хорошая семья. И мы с Таней просто подходим друг к другу. Мы просто созданы друг для друга. У нас много общего. Она тоже машинами увлекается. Видела, какая машина у папы?
Ирина неопределенно пожала плечами. При чем здесь машина? О чем это он? О какой Тане? Вот ведь она, Ирина, только что сегодня приехала из больницы, пригласила его пообедать, ей так надоели эти однообразные больничные меню, что пообедать здесь, с любимым Тимкой, она мечтала все время, пока валялась после операции в шестиместной палате, где пациентки менялись чуть не каждые два-три дня. О чем это он? Три недели разлуки. Три недели не виделись. А он о какой-то новой знакомой, да причем здесь новая? Ведь они с Тимкой еще с пятого класса дружат. Ведь она Тимку и в город вытащила, и помогла ему в техникум поступить, и квартиру для них на последний свой сестринский заработок снимала. Одевала. Кормила. О чем это он?
–Ты знаешь, Ирина, продолжал Тимофей, отпивая пенистое холодное пиво, – вот я заканчиваю техникум. Так?
–Ну и?
– А Танин папа обещал мне работу в гараже райисполкома. Ты подумай, у нас, в райцентре, где мне работать? Что ли в гараже у Сырого из ворованных запчастей машины собирать да ремонтировать? Нет, не хочу я на побегушках у бандитов бегать. А тут такое счастье, такая должность – помощник механика автогаража. Да разве я мог мечтать об этом?
– И когда ты успел?
–Так тебя не было почти целый месяц. Вот случайно и познакомились с ребятами на дискотеке в ДК.
Что – то окончательно оборвалось в душе Ирины. И вопросов задавать больше не хотелось. И разговаривать. И вообще, ничего не хотелось. Но как резанули, как больно резанули брошенные ей в спину такие обидные, и от кого, от ее Тимки, такие убийственно-обидные слова:
– Да и кому ты нужна такая, дура бесплодная?
Ирина громко хлопнула дверью, чтобы не слышать, что там еще неслось ей вслед, ей, ушедшей отсюда, ушедшей навсегда, от Тимы, из этого кафе, из этого так и не ставшего родным городка. Уйти. Уйти навсегда. Только бы не слышать. Только бы не слышать этих жестоких слов.