Девушка остановилась, не оборачиваясь к носителю смерти. Она ничего не имела против того, чтобы хотя бы один из Блокады ощутил муки и молил об их завершении. Но изобретательность Гранта в таких кровожадных вопросах поразила её. Всё это казалось каким-то чересчур жестоким фильмом, но реальность может нас удивлять. В жизни бывают случаи, которые не подлежат разумному объяснению. Действия Доминика относились именно к такой категории.
Одри повернулась к Гранту спиной, когда он почти за руку завел её в уже знакомую комнату. Окон здесь не было, поэтому ему пришлось включить свет. Мистеру Хардману явно хотелось четко видеть лицо своей жертвы. Это, наверное, должно приносить удовольствие преступникам.
– Одри, дуться – это самое глупое, что ты можешь сделать, – бросил Грант, делая к ней один шаг. – Обернись!
Она недовольно нахмурилась. Это звучало как приказ. Мало того, что он уничтожил её нервную систему, так теперь ещё и смеет разговаривать с ней, как с человеком, недостойным хотя бы обыкновенного уважения.
Грант шумно выдохнул, закатив глаза. Его слова она, конечно же, проигнорировала. Страх, видимо, настолько часто становился спутником её жизни, что Одри уже совсем забыла, кого было бы разумнее остерегаться.
– Я не повторяю несколько раз, – проговорил Грант ровным тоном.
Одри всё также упрямо смотрела в противоположную сторону и делала вид, что его голос – это надоедливый звук, который издавала муха.
Грант уставился ей в затылок, словно готовился просверлить там дыру. Нет, такого неповиновения он не видел уже несколько лет. Чтобы его указ был так нагло пропущен мимо ушей – это невиданное явление. Он привык, что его боятся. А страх в понимании Гранта – это высший уровень полного подчинения. Он лидер во всех смыслах, и об этом никто не должен был забывать. Тем более, юная рыжеволосая красавица.
Грант, стиснув зубы, схватил её за руку, резко разворачивая к себе лицом. Он всмотрелся в нефритовые глаза. Её лицо выражало презрение. Она горела огнем и никак не могла это скрыть.
– Не нужно так явно показывать, как сильно ты меня ненавидишь, – проговорил спокойно он, крепче сжимая её запястье. – Я осведомлен, что не вызываю в жертвах чувство умиления.
– Не могу иначе реагировать на того, кто является моим мучителем.
Грант лишь слегка улыбнулся, воспринимая её слова, как довольно спорное заявление.
– Я твой мучитель?
Она кратко кивнула, удивляясь, что он сам этого не понимает. Это ведь очевидно.
– Я бы хотел сейчас испытывать вину, но это звучит слишком сексуально, – он одним движением притянул её к себе, опуская холодный взгляд.