– Значит, всё-таки побитый он был? А вы Наташку задерживали зачем тогда?
– Отпустили же! Ладно, рассказывай!
– Так вот, в том доме жил когда-то Серёга Царёк, наш бизнесмен, меценат и депутат. Давно переехал в особняк на Хамских Выселках, но в квартире оставил парализованную мать и ухаживающую за ней сестру. Баба пьянь была, поэтому сыночек бандитом вырос. Но обеспечил ей безбедное существование, чтобы электорат не возбуждать. А внучка очень часто бабку навещала, и оставалась одна, отпуская тётку прогуляться. Вот скажите, вы сам – отец девочек-подростков, возможно такое по доброй воле? А она навещала, и отец не знал.
– А как же неполная семья?
– Да какой он, на фиг, отец! Мать в четырёх стенах заперта, кажется, даже запивает наподобие свекрови, сам по бабам и пьянкам, девчонка предоставлена самой себе. Вот и стала добычей педофила. Представьте себе, привязалась к нему. Как рыдала, когда его нашли убитым! А квартира… вы уже поняли? Подцепил дурочку Наташку, чтобы было куда нимфетку водить, а то в Царьковой опасно. Виновата Наташа? Конечно, но только в том, что в людях не разбирается. Ключа она ему не давала. А сколько их сделано, можно узнать у Колькиного зятя. А я и так знаю, минимум три: растеряше Вовке, себе, девчонке. Приходили каждый со своим ключом в утреннее время, когда хозяйка на работе, а дети в школе и садике. Накануне у Кольки Наташа ключ отобрала. Узнала по приметам, что он бабу приводил. А может, догадалась, что за баба. Ну, и как Колька в квартиру попал, господин полицейский?
– Вы думаете, отец взял ключ у девчонки и пришёл в квартиру первым?
– Причём дочь об этом не знала. Иначе кинулась бы эту мразь защищать. Как узнал, неважно.
– А может, неважно и всё остальное? Я Царёва как отец понимаю.
– А я мать и бабушка! И не могу рисковать жизнью детей и их матери! Вы знаете, что их дверь нынче ночью подожгли?
– А нечего было вам бабку пугать!
– А нечего было детей пугать и матери нервы трепать!
Они так орали, что секретарша просунула нос в дверь: «Может, чайку?» Оба отмахнулись, и она поспешно захлопнула дверь.
– В общем, я иду к Царьку и говорю ему, что всё знаю.
– Ага. А он новым ножом делает вам харакири.
– Я всё-таки надеюсь, что он меня послушает и оградит Наташу от злых языков.
Встала и вышла из кабинета.
Марья Кузьминична была уже на полпути к выходу, когда полицейский выскочил из кабинета и заорал вслед:
– Глупая старуха!
– От юного новобрачного слышу!
Парни в дежурке прыснули.
Марья Кузьминична шла быстро, понимая, что если задумается, то сдуется. «А на что я надеялась? – подумала с горечью. – Правосудие – для нас. Вот если бы Вова Кольку убил или, положим, Олег, или старый сосед Шумовых, их бы сходу закатали. И улики бы поискали. Или подделали. А тут отец города, слуга народа!»