Он улыбнулся.
- Вы хорошо знаете, как подпортить человеку удовольствие. - С этими словами он подхватил свой пиджак и вышел вон.
Подпортить человеку удовольствие? Дав слово и лишив его таким образом возможности искупать ее?
Роберта была исключительно добра, резюмировала Эмми. В ванной, помимо принадлежностей мужского туалета, обнаружились кусок дорогого пахучего мыла, новая зубная щетка в пластиковой упаковке и зубная паста. Роберта одолжила ей еще и сверхженственное изделие, очевидно предназначенное выполнять функции ночной рубашки.
Надо признать, что после горячей ванны ей стало куда лучше. Настолько лучше, что она даже прополоскала свое нижнее белье и повесила его сушиться на батарею под полотенце.
Как сладостно оказалось растянуться в постели, прильнув к горячей грелке! Очевидно, другого выхода у нее нет, придется смириться с ночевкой в комнате этого ужасного человека.
Странно, но, хотя она едва удерживала глаза открытыми, сон не приходил. Наверное, все дело в необычности положения, принуждавшего ее делить спальню со своим начальником. Но, по здравом размышлении, учитывая, сколько людей оставалось в доме до завтрашнего дня, можно предположить, что вечеринка будет длиться всю ночь. Так что, когда Каннингем заявится, она уже отоспится и сможет подняться и уйти. Успокоив себя таким образом, она уснула блаженным, долгожданным, дающим новые силы сном.
Эти силы потребовались ей достаточно скоро, потому что внезапно ее разбудил жуткий приступ тошноты. В комнате было совершенно темно. Лежа в постели, она пыталась сообразить, где она, что тут делает и - о господи! - в какой стороне тут ванная!
Ни о чем ином думать сил не было - только о том, как ей худо. Так худо, что даже когда она увидела чьи-то голые ноги, то скорее обрадовалась, чем огорчилась. Барден Каннингем подскочил к ней, на ходу завязывая халат.
- Ох, Эмми, Эмми, - пробормотал он, обозревая ее бледное лицо.
Она торопливо отвернулась, слишком больная, чтобы смущаться скудостью своего наряда.
Мужская рука поддержала ее, и как раз вовремя.
- Мне очень жаль, - срывающимся голосом пробормотала она, когда приступ кончился и Каннингем бережно усадил ее на стул.
- Вы, видимо, все же простудились, - сказал он. Как ни странно, тон был не обвинительным, а скорее сострадательным.
Эмми покачала головой.
- Креветки, - промямлила она. - Это, видимо, креветки.
- Что еще за креветки?
- Ризотто с креветками - по пути сюда. Очевидно, они были не совсем пригодны для еды.
- Да?
- Да. О, простите! - С этим восклицанием она вновь бросилась к раковине, и ее снова вырвало.