– Я могла бы подправить законы так, чтобы всем улучшить жизнь… и чтобы ее сохранить всем, кому получится.
– Ты же знаешь, как ревностно здесь относятся к законам.
– Чья власть, того и законы. Народ привыкнет ко всему. Как в царстве Вечного Фриста. К любой чуши.
– И какую чушь ты хочешь нести местным жителям?
– Снова шуточки? Я говорю серьезно.
– Ладно, что бы ты сделала?
– Для начала запретила бы…
– А ты знаешь, что неправильные законы нужно исключать не только из свода законов, но и из памяти народа? Только через пару поколений соблюдение новой редакции станет «вековой» традицией, когда люди даже представить не смогут, что не так давно все было иначе.
– Кто-то же должен начать.
Не поспоришь. Но я предупредил.
– Я оставила бы наказание смертью только за страшные преступления. – Взор Томы горел, щеки разрумянились. – Смерть – хороший стимул, но безвозвратный. Кто ошибся, тот уже не исправится.
– Не исправится, – кивнул я. – Но будет примером другим, чтобы не ошибались.
– Действительно так думаешь?
– Нет. Просто подначиваю тебя, чтобы мысли были точнее. Давай, что там еще у тебя.
– Отменю чередование вотчин, чтобы можно было строиться, расширяться, увеличивать население.
Вообще-то, чередование – залог безопасности царицы. Но я смолчал. Тома продолжила перечисление:
– Еще нужно ввести деньги, чтобы развивать экономику, торговлю и частную инициативу. Надо подтолкнуть предпринимательство – когда человек работает на себя, он горы сворачивает.
Здесь я не преминул присовокупить:
– Даже в ущерб своему здоровью.
– Но ведь сворачивает?
– Если все делать лишь для своей выгоды, кто будет стоить города, заводы, электростанции, толкать вперед науку, защищать страну?
– Для того существуют налоги и таможенные пошлины, бюджет. Оттуда – на указанные тобой цели.
– Когда дойдет до чеканки денег, назови их томиками. Нет, тамариками. А мелочь разрешаю назвать чапками. Сто чапок – один тамарик. Звучит?
– Вечно все низведешь до шуточек. – Тома соорудила на лице обиду. – А я говорю серьезно.
Она даже отодвинулась.
– И я серьезно. Деньги будут бронзовые?
– Других металлов здесь не знают.
– Сестричеству известна сталь.
– Это у тебя такой бзик – веришь в то, что показалось.
Наш разговор прервали снятым с огня приготовленным ужином. Каждый доставал свою ложку. Нам – «начальникам» и новичкам в походном деле – принесли запасенные заранее. Котел был переставлен на землю, после чего бойники отошли во тьму, предоставив «благородным» есть первыми.
После непродолжительного чавканья и постоянного дутья на ложки мы поднялись, а вокруг котла расположилась вторая смена. Ночное жилье тоже распределили по весу в обществе: папринция и нашу троицу определили в один шалаш, вторым довольствовалась прочие, которые, между прочим, все построили и организовали. Тому положение дел не смущало, она же цариссита, повелительница вотчины, голубая кровь. Дядя Люсик тоже воспринял как должное, уже привык. Почитание местных традиций было для него способом выживания. Юлиан просто полез на ложе, так как туда легла Тома. И только меня бесили порядки неравного мира, где один работает, а другой ест.