– Неплохо бы вам посетить храм.
– Как только, так сразу, – мгновенно согласилась Тома. – В смысле, что при первой же возможности. Сейчас мне здесь еще разбираться и разбираться…
– Понимаю, поэтому не тороплю. Алла-всемилостивейшая, да простит Она нас и примет, умеет ждать, ибо Ее есть наше будущее. Но сильно затягивать не стоит. Духовное выше материального.
– Обещаю. – Тома кивнула.
– А молодые люди имеют в своем сердце Аллу-всесвидетельницу и сокрушительницу, да простит Она нас и примет?
Нас с Юлианом словно на шампуры насадили и поджаривали теперь на горящих углях двух священнических взглядов. Дядя Люсик побелел, прорисовав желваки под бородой, которую сбривать, видимо, больше не собирался. Тома застыла.
– Я отдаю жизнь и мысли Алле-возвысительнице, да простит Она нас и примет, – во всеуслышание продекламировал я вдолбленную в Дарьиной школе молитву возвышения. – Воздаю выше необходимого Алле-всесвидетельнице, творительнице миров и воительнице умов, и наступит время, когда воздастся мне. Как Она создала наш мир, так и я во славу Ей создаю себя. Алле хвала!
Нога под столом достала Юлиана. Он понял и поддержал:
– Алле хвала!
– Чудесно. – Потеряв к нам интерес, сестрисса пододвинула к себе еще одну тарелку с дизайнерским салатом от поваров башни.
Заговорила царисса Ася:
– Уезжая, мы все время думали, чем можем помочь. Переночевав в храме вашей вотчины, мы переговорили с ее преосвященством и решили вернуться, поскольку сестрисса Устинья предложила придать твоему положению, Тома, больше определенности, ибо до встречи с Верховной царицей, когда все решится окончательно, еще далеко.
– Можешь сейчас пройти со мной? – осведомилась у Томы сестрисса Устинья.
Она поднялась первой. Вон оно как, даже в присутствии хозяйки башни распространители «опиума для народа» могут позволить себе действовать по собственному разумению. По всем известным мне канонам подняться из-за стола можно только с разрешения хозяев или после них. Выходит, сестрисса по положению выше цариссы? Учтем.
Пожелав всем красивых снов, Марианна с мамой отправились в свою комнату этажом ниже, Тома пошла еще ниже вместе с красными плащами. Дядя Люсик, облегченно вздохнув, помахал нам рукой и скрылся в своих близлежащих хоромах. Юлиан направил стопы по лестнице вверх.
– Добрик, на пару слов! – окликнул я взмыленного слугу, мчавшегося мимо нас по своим делам.
Отныне все дела в вотчине в некотором роде и мои.
– Слушаю, – замер передо мной тщательно выглаженный, уложенный, нарядный столбик.
Как только умудряется при таком темпе еще о внешнем виде заботиться. Хотя… Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей, сказало однажды наше все. То ли я не дорос, то ли я по жизни лентяй и неряха, но у меня как-то не получается. Делаю первое за счет второго. Неудивительно, что люди, которые умели сочетать, вызывали отторжение. Между тем, встречают по одежке и провожают тоже по ней, чем бы ни крыли сей факт озлобленные на мир непонятые гении-одиночки. Мораль проста: если умный, подумай, существуют ли любители общения с вонючками и замухрышками. Ответ покажет дорогу в завтра.