Я бодро отрапортовал:
– Кажущиеся нерешаемыми проблемы будем решать по мере возникновения.
– А если они по-настоящему нерешаемые?
– Забыла молитву возвышения?
– Молитвы поднимают дух. Они помогают решать проблемы, но сами их не решают.
– Неправда. – Я покачал головой. – «Возвышенку» я могу укоротить до единственного на все случаи жизни правила трех «эн»: Нет Ничего Невозможного.
Пауза. Вздох. Голос-стон, больше похожий на скулеж:
– Если живешь с этим в душе, то да. А если не получается?
– Для того, чтобы получалось, надо делать. Другого пути нет. Кстати, сказанное применимо абсолютно ко всему.
Охапка сухого хвороста в моих руках вдвое превышала царевнину. Заметив отставание, спутница стала хватать не совсем то, что нужно.
– Брось. – Я указал глазами на поднятую ей крючковатую коряжку. – Хотя…
– Я тоже подумала, что похоже на дубинку. Даже на топор.
На Руси такое оружие называлось клевцом. Палка заканчивалась острым зубом вбок. Чуть поточить его о камни, подержать на костре…
– О, кострище!
Мой вскрик вышел тихим, но сил нам обоим он прибавил не хуже калорийного питания или хорошего пинка. Впереди берег оказался продавлен следами причаливавших лодок, здесь их вытаскивали на берег. Вокруг – дремучие заросли. На защищенной от ветров полянке с кострищем высилась поленница… нет, не знаю, как назвать напиленные пеньками складированные бревна. Поленница – она из нарубленных дров, поленьев. Непорубленные круглые куски бревен называются чурками. Чуркница?
Место выглядело безопасным. Пока. А если появятся нежданные гости – куда деваться? Видно же, что сюда часто пристают суда. Кто-то был совсем недавно – запах еще витал в воздухе. Быстро переворошенная зола похоронила мечты об угольке, придется все же добывать огонь трением, что долго и муторно. Стоит ли заниматься этим здесь?
– Держи. – Я перегрузил свои запасы хвороста растопырившей руки Марианне, ставшей похожей на противотанкового ежа на ножках. Хворост был объемным, но не тяжелым. – Сможешь идти?
В ответ – кряхтение и ощупывание почвы приподнятой ступней.
– Хотя бы видишь, куда идешь?
– Буду двигаться на ослепительное солнце твоего тыла. Прекрасный ориентир.
– «Давай я понесу багаж, а ты понесешь меня», сказал Чебурашка.
– Что?
– Ностальгия.
Взвалив на плечо приемлемый по весу надтреснутый пенек, я зашагал дальше. Минут через десять пригодная для прохода просека свернула вглубь леса и пошла вдоль ручья, периодически терявшегося в траве. Я постоянно притормаживал, прислушивался, приглядывался. Наконец, местечко было выбрано: журчащий ручей образовывал запруду размером с заречное «озеро», завеса раскидистых крон прикрывала низинку с трех сторон, а с четвертой будущий лес еще только пробивался сквозь недавнее пожарище. Остовы деревьев торчали зубами дракона, знакомого с кариесом, вдали виднелся поросший травой холм. До него было далеко, места здесь безлюдные, есть шанс обойтись без ненужных приключений.