Дыра сверху превратилась в огромную полынью. Все, что могло рухнуть, рухнуло.
– Твои молитвы услышаны, – крикнул я Варваре. – Повторно стираться не придется. Тащите шест.
Сверху раздались указания, унеслись громко топающие шаги. Пока я откапывал Марьяну полностью и мы отряхивались, к нам спустился зачищенный ствол молодого деревца.
– Удержите? – засомневался я.
– Постараемся!
– Тогда подождите. Сройте у себя угол, будет проще.
В проеме возникли несколько голов:
– Чем срыть? Лопат нет.
– Мечами!
В лицо прилетели первые комья. Мы с Марьяной развернулись кверху спинами и укрыли руками головы.
Через десять минут сверху сообщили:
– Готово!
– Теперь сделаем уклон у себя. Марьяна, помогай.
В четыре руки мы накидали пологую насыпь, по которой уже не так страшно ползти по шесту.
– Давай. – Я подсадил бедовую стражницу, одетую в передававшиеся друг другу доспехи.
Она вырвалась:
– Ты первый!
– Лезь, говорю, а я помогу.
Царевна насупилась:
– Я стесняюсь.
– Ты?! – вскипел я. – Стесняешься?! На мне ничего, а на тебе доспехи!
– А под ними ничего.
Дурдом.
– Как знаешь, – отрезал я, ловко взбираясь по шесту.
Опыт, однако.
Мой меч уже подобрала Варвара, поэтому я сразу двинулся к воде. Снова мерзнуть. Чертова нескончаемая ночь под знаком воды.
Пока я отмывался, к озеру прибыло сконфуженное олицетворение невезения. Без доспехов. Видимо, отобрала временная сменщица.
– Меня отправили мыться, – робко сообщила Марьяна и застыла на берегу.
– Мойся. – Я равнодушно пожал плечами.
Марьяна не двинулась с места. Вот же, глин борелый на сёрной чковородке. Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать, время плакать и время смеяться. Та же ерунда со стыдом.
– Марьяна, – громко позвал я.
– Что? – Она отпрянула на шаг.
– Подойди.
– Зачем?!
– Какой у тебя приказ?
– Мыться.
– Почему не выполняешь?
– Но… ведь это…
– Я командир?
– Да.
– Приказываю подойти.
Ослушаться она не осмелилась. Раздались шлепки, плавно перешедшие в плеск, и передо мной вырисовалось прикрывавшееся руками мягко-хрупкое создание, чумазое, как свинка в луже. Оно застыло в метре от меня.
На полголовы ниже. Вдвое тоньше. Вдесятеро симпатичнее. Лицо пряталось за челкой, свидетельства нашей разности – под ладонями. По плечам клубком спящих змей разметались перепачканные землей волосы. Марьяна даже в плену не решилась их подрезать, как, например, Амалия. Но когда волосы будут отмыты и уложены, думаю, моральное удовлетворение стократно перекроет трудозатраты и былые муки.
– Как стоишь перед командиром?! – рявкнул я.
Руки царевны дернулись от испуга и, если так можно сказать, уронились по швам. Плечи расправились. Но лицо так и не поднялось.