– О чем вы тут шепчетесь?.. – вернулся мутант, и тут же перевел тему: – А кто из вас видел снег?
– Я видел, – откликнулся доктор.
– Он красивый? Я слышал, он белый, как пух, только холодный. Из чего он?
Доктор принялся объяснять, но сбился и рассказал, как он служил санитаром в космическом госпитале и каких чудных пациентов-мутантов там повидал.
– У тебя что?.. – вещал он, щупая Утока за плечо. – Всего-навсего три руки. А ко мне привозили, у кого было по четыре ноги. Мы их называли «кентаврами»! А то так и с двумя головами!..
Вернулся Кохи с Фатом и Брылем. Все трое тепло одеты. Куртка коротышки вопросов не вызвала, но ватники подручных взялись ниоткуда.
– Здесь неподалеку в лесу изба, – приоткрыл завесу над тайной Кохи. – Там есть печь и дрова. Переходим туда! Берите патроны и старика, – дал он указание пленникам. – Остальное возьмем мы. А воду приказано оставить здесь, там снега по колено.
Никто не возражал.
* * *
Коридор, ведущий из храма, ничем не отличался от коридора в катакомбах. Дальше путники вышли в просторную пещеру. Дневной свет ворвался сквозь широкий, покрытый сосульками разлом, таинственные огоньки заиграли в кристаллах льда, лютый, незнакомый южанам холод сковал мышцы. Впечатление, что свет и стужа неразделимы, и снаружи в небе их рождает необычная, замерзшая звезда.
У разлома Кохи всех придержал, чтобы дать глазам отойти от мрака. Но это не помогло; как только путники оказались снаружи, все зажмурились. Ослепительный, сверкающий мир открылся перед ними, не позволяя на себя взглянуть. Маленькое солнце над горизонтом острыми лучами пронзало безоблачную синь; мириады снежинок, что лежат покрывалом, стократно его отражали, и свет болью впивался в мозг даже сквозь закрытые веки. Прошло несколько минут, прежде чем путники смогли осмотреться.
Перед ними раскинулась белая от снега поляна, вдалеке темнела хвоей такая же заснеженная опушка. Таинственная тишина сковывала воздух, словно видимый мир минуту назад сполз с картины неизвестного художника и еще не научился реальным звукам. За спиной, над входом в пещеру, дыбился бок пологой горы, склон густо порос ельником.
Пул впервые увидел снег. Он напомнил мальчику морскую пену, но босые ноги ощутили холод и колючую структуру. Пул наклонился, рука погрузилась в загадочный порошок, ладонь свело судорогой. Рядом послышался гогот Утока. Мутант вел себя как помешанный; холод не пугал его. Упав в ближайший сугроб, трехрукий кувыркался и скулил, словно заигравшийся снежный барс.
– Это очень красиво! – кричал он.
Кохи, при виде такого неистовства, проворчал под нос неразборчивое, но открыто призывать Утока к порядку не осмелился.