Хозяин таверны – толстяк с красным лицом и светлыми, водянистыми глазами, насупив от напряжения густые брови, записал новых постояльцев по именам в хозяйственную книгу, выделив для каждого целую страницу.
– Проживать в кредит будете? – спросил он женским голосом. – Значит, места побольше нужно оставить, чтоб не путаться в записях. Кушать, ведь, тоже у меня будете?! Я на скороготовке стряпаю. Недавно один кредитор ней расплатился. Зовут меня Добрик, будем знакомы!
Здание таверны от крыши до пола срублено из сосновых бревен недавно, поэтому терпкий запах смолы присутствует везде: в коридоре, в холле, в комнатах и даже в трапезной, забивая остальные запахи. Ставни на окнах, как и во всем городе, никогда не открывались. Хозяин объяснил это экономией тепла, мол, не так продувает. Помещение освещали подвешенные к потолку электрические фонари, свет желтый, но яркий.
Расселившись, все через полчаса собрались в трапезной. Монга и Ганит до сих пор не вернулись, и это тревожило Зочура.
– Как бы нас не перебили здесь, как дворовых кур, – ворчит он, поглядывая на входную дверь. – Без оружия, как без рук.
– А я прихватил кое-что, – гоготнул Уток, украдкой показывая из-под телогрейки рукоять кинжала и пистоль десантника.
– Молодец, – похвалил Зочур. – «Пушку» давай мне, ты плохо стреляешь.
Он проверил патроны, затвор, спрятал пистоль в карман пуховика.
К концу обеда наружная дверь отворилась, и в таверну, отряхивая с широкополой шляпы снег, вошел Курт. За ним последовал маленький, юркий старичок с бородкой клинышком. На нем черное длиннополое пальто с поднятым воротником, на маленькой голове вишневый берет. Под мышкой незнакомца толстый гроссбух. Последним в таверну ступил Ганит Печено.
Они подошли к столу; старичок сухо поздоровался.
– Это распределитель долей, – представил его Курт. – Он зарегистрирует всех и поставит в очередь на получение доли.
– А где Монга? – спросил Кохи.
Ганит качнул головой.
– Его оставили в лазарете. Слишком он слаб, как бы не помер.
Зочур выругался.
Распределитель тем временем положил гроссбух на стол, снял пальто, берет, оставшись в строгом деловом костюме, и, усевшись на подставленный Куртом стул, водрузил на нос пенсне.
– Итак! – осмотрел он присутствующих. – Кто из вас первый?
– Записывай меня, – подался вперед Зочур.
Глава шестая, в которой Ганиту Печено признаются в любви
В этих широтах день длится не дольше четверти суток. На улице ранние сумерки сменила ночь, и разыгралась настоящая вьюга. Ветер, подвывая, нес снежные облака, причудливо играя ними, словно морскими волнами. Город, и до того безлюдный, вымер. Однотипные строения, погруженные во мрак, темными глыбами выныривали из массы несомого ветром снега и туда же исчезали; нигде ни прохожего, ни зверя. Складывалось впечатление, что вокруг заброшенная военная часть, где все солдаты погибли в бою, и остались лишь пустые казармы.