— Завязывай! — крикнула Саньку жена.
Тот не спеша захватил в кулак горловину мешка и, накинув петлю из шпагата, крепко-накрепко затянул ее. Потом то же самое проделал с другими мешками.
Марфа взялась за стирку. Возле печки в корыте стояла кадка со щелочью. Откинув рядно, Марфа вынула оттуда рубаху и, напустив пара в хату, плюхнула ее в деревянное корыто с водой. Санько управился с мешками, сложил их у лавки, за сундуком. Молча смотрел, как у Марфы между пальцами стекает грязная вода, и удивлялся, откуда у него столько грязи на спине, под мышками, на шее, — никак жена не добьется, чтобы в этих местах не оставалось пятен. Но скоро он увидел, что это вовсе и не его рубаха, а одна из тех, что со штампами. Марфа почувствовала его взгляд, расправила спину. А Санько уже насупился, прикрыл глаза. Она опять склонилась над корытом и будто про себя:
— Не оттирается.
— Попробуй керосином.
— Пробовала — не берет.
Санько рванул мокрую рубаху к себе, начал разглядывать то место, где расплылось едва различимое клеймо. Ай да поставили — холера им в печенку!.. Вывернул рубаху на другую сторону, поворотился так, чтобы из окна падал на нее солнечный луч, — и вот они, треклятые буквы и цифры, из-за которых ему страшно продавать рубахи. «Выходит, и эти придется Леську в пасть кинуть!.. Чтоб ты ими подавился!»
Кто-то царапнул в оконце у печки. Санько тотчас встал, заслонил собой кучу спрессованного белья. «Лесько!.. — промелькнуло в голове. — Ну иди, иди… Чтоб ты с ума сошел, спятил!.. Иди, забирай! Сбавлю цену… Только молчи… Жри мои рубахи, жри шкуры ягнят и быков, смушки, шерсть, кости, перо… Только давай деньги. Много денег!.. Нету такого человека, у которого не было бы желаний, а какое желание можно удовлетворить без денег? Ну иди же, иди!»
Но прошло время — больше не царапались в окно, и в хату никто не входил. Задвинув рубахи под лавку, Санько кинул на них рядно, оделся и вышел. Увидев хозяина, собака добродушно заворчала, начала хватать его передними лапами за ноги, но Саньку было не до нежностей. На земле громоздился щебень, мусор — то, что осталось от сарая. Он влез наверх, огляделся. Потом посмотрел на дорогу, по которой должен был приехать Лесько.
— Не едешь? Ждешь, морда?.. Жди, жди! Подпалю, все по ветру пущу, а за полцены не отдам…
Измучившись ожиданием, вне себя от мысли, что его обманули, Санько, злой как черт, влетел в сени:
— Марфа, где моя одежа?
— Погляди в шалаше.
— А весло?
— Под кольями, если не сжег… Иди завтракать.
Но Машталир не мог есть — злоба душила его. Он еще раз обошел вокруг хаты, приглядываясь к земле, словно искал чьи-то следы, затем сходил в леваду — там он откармливал годовалых телят, которых скупал где только мог. Заглянул в колодец, в пильню — глубокую, в рост человека, яму с двумя поперечинами, на которые, распиливая, кладут дерево. Обвалилась яма, по краям заросла бурьяном, а все равно велят засыпать. Ладно, засыплю…