Так оно и ведется на свете: то пусто, то густо.
Что бы ни попадалось Протасию на глаза, во всем он пытался найти подтверждение своим отрывочным путаным мыслям, а не находя, неизвестно зачем возбуждал в себе тревогу и грусть. Готов был рассердиться или расчувствоваться, только бы не подчиняться покорно даже самому себе. Не позволить застояться крови, дать работу мозгу, духу, телу… Однако из этих призывов ничего не выходило. Сердце не отзывалось, словно из него исчезли и грусть и тревога. Как будто у Протасия не осталось в мире ни одного врага! И становилось жаль себя, жаль напрасных усилий, мучительного напряжения. Беспорядочные мысли снова овладевали им. Голова гудела и гудела, и невозможно было заставить себя думать о том, о чем хотелось.
Куда ни глянь — всюду повитый туманом мягкий простор. Впереди лежат сизые, даже синеватые луга — словно кто-то выстирал в росе скатерть да и расстелил ее под небесами. Страшно попирать ногами эту девственную чистоту, и Протасий, чтобы не видеть, какие разрушения он производит, смотрит в небо, которое в это утро так похоже на сизый луг и вообще напоминает что-то земное. На миг у него возникает желание стать звездочетом, чтобы постичь загадочность неба, прочесть его тайну. Из-за той линии, которую называют горизонтом, выплывают ему навстречу шеренги облаков, и Протасий пристально всматривается в них. Даже что-то говорит им, привстав на цыпочки, точно и впрямь надеется, что вот-вот кто-то выглянет из-за белых гребней и ответит ему знакомым человеческим голосом. Но скоро он понимает бессмысленность своих надежд и уж не любуется нежными красками, которые как бы подсвечивают облака, создавая невиданную палитру, творя неописуемую красоту. Он не смотрит на красноватую позолоту небосвода — ему это не интересно, он впился взглядом в одинокое облако вдали: оно, покачиваясь, как на крыльях, плывет само по себе, не присоединяясь к другим, и очертаниями напоминает человека. Протасий улавливает в нем что-то близкое, родное. Да, это человеческое лицо. И хотя лицо это плывет в воздухе, оно все же очень выразительно: невысокий лоб, прямой нос, полуоткрытые, словно в испуге, губы. А на голове у небесного человека будто целый пчелиный рой. Пчелы носятся как угорелые, перелетают с места на место, и оттого форма головы меняется. Зато цвет волос остается неизменным — он всегда золотистый. Наверно, это от солнца. Оно уже вылезло из земли, стоит в полный рост, осыпая облако блестками. Но облако, медленно миновав первый поток лучей, становится… пепельным. Точь-в-точь такого же цвета, какими были у Лукии косы…