Простите за преувеличения и, быть может, запоздалые мои выводы, но я так люблю своих мокловодовцев, что мне раньше никогда и на ум не приходило, просто не укладывалось в голове, что добросердечные мои хуторяне способны убивать друг друга, причем не за землю, не в наказание за кражу, не из-за обиды, не мстя один другому, — а из-за слова, из-за мысли. Из-за мысли враждовать и доходить до убийств (до тех пор я допускал подобное только в книжках, в кино). О какой вине друг перед другом может идти речь, если каждый из нас обладает врожденной способностью думать и понимать? Виноват ли я, что думаю именно так, а не иначе? Ведь думать «именно так» я начинаю не с бухты-барахты, меня учит этому прежде всего жизнь, которой я живу, а жизнь, как известно, движется — вечно движется вперед! — только благодаря мысли. Итак, хвала и слава людям думающим. Жаль лишь, что «просветил» меня насчет мокловодовцев не кто иной, а Карпо Лыштва, этот обер-сторож, рожденный кременчугским биндюжником, человек грубоватый и мало думающий.
Карпо без разрешения взял меня под руку и не спеша повел в мазанку, стоящую без крыши, — правда, стропила там еще сохранились. Когда-то это была бригадная конюшня, теперь же помещение пустовало.
Я не спорил… К тому же подумал, что он решил от скуки пройтись, поболтать, хотя, конечно, время для прогулки было неподходящее: с минуты на минуту должен был появиться Прокоп — по крайней мере, так мы с ним договорились.
В Лыштве, очевидно, иногда просыпаются жалостливость и даже великодушие; во всяком случае, прежде чем войти в конюшню, он вытер о зелень свои маленькие — ну совсем как детские — сапожки-вытяжки с рыжими передками, а, переступив порог, снял шапку, чем немало поколебал мое мнение о нем. Я остановил Лыштву жестом и, желая понять его действия, спросил:
— Это ведь не хата — зачем же вы?
— За пты…
Не подняв на меня глаз, он с сосредоточенным выражением лица зашагал вдоль желоба, внимательно осматривая кольца, к которым привязывают поводьями лошадей.
— За пты… Чтоб не все были такие дурные, как ты… — Слово «ты» Лыштва долго не мог выговорить: заикался с войны, после контузии. А если очень волновался, то порой и вовсе застревал на каком-нибудь слове.
— Западают голосовые клапаны, — говорил он о себе.
Присказка: «Зачем?» — «За пты… Чтоб не все были такие дурные, как ты», — в Мокловодах не обидна. Так говорили друг другу, когда не хотели в чем-нибудь признаваться. Причем слово «дурные» часто заменяли по своему вкусу, например: такие «разумные», «хорошие», «скверные». А что означает «пты», никто вам объяснить не сумеет — «слово, да и все тут, чтобы выходило складно».