– Удачи тебе, Менахем, – холодно заметила гостья.
На прощанье Мири-Милка сердечно обняла Нааму. По морщинистой щеке скатилась слеза.
– О чем вы плачете, тетушка Мири-Милака?
– Сама не знаю, душенька. Пусть у тебя все будет славно!
“Пришло время хорошенько пошевелить мозгами, – рассуждала про себя Мири-Милка, покинув дом гостеприимного хлебопашца, – какова, однако, крестьянская хитрость! На всякий случай не сказал мне, что Ярив переговаривался с преступниками. Остерегался, как бы не навредить ненароком будущему зятю, за могар трепетал!”
7
Разыскать подозреваемого и арестовать его – задача старейшинам знакомая и для решения нетрудная. По имени, что указали свидетели, нашли молодца, и двое стражников крепко связали ему руки и доставили в упомянутый апартамент на втором этаже городских ворот. Парень не сопротивлялся, и странное удовлетворение разливалось по физиономии его, как у человека, предвкушавего желанное мщение.
– Назови-ка имя свое! – приказал Бнаяу.
– Будто не знаешь! Нашел ведь меня! Я – Урия.
– А как думаешь, Урия, почему ты связанный перед нами стоишь? – спросил Баная.
– Я простой, неученый. Раз связали, значит надо вам.
– Где ты был в ночь, когда некие подонки надругались над Диной, наложницей левита Цадока? Говори правду, не то отведаешь кой-чего! – воскликнул Баная, указав на стоявшие в углу устройства пыток.
– У дома Менахема я был, с этими самыми подонками, но не знал их намерений. Я ни в чем не виноват, и греха нет на мне!
– Что вы там делали и сколько вас там шлялось? – строго спросил Бнаяу.
– Сколько? Не знаю, я счету не обучен. А плохого делать не собирались. Так, веселились, галдели маленько. Нет ведь закона, чтоб с заходом солнца не шуметь! Я ни в чем не виноват!
– Плохого делать не собирались, говоришь? Одно хорошее на уме было? Долго, Урия, ты намерен дурака корчить? Что кричали? – начал сердиться Баная.
– Не помню я. За мной худого нет!
– Эй, тюремщик! – позвал Баная, – тащи-ка сюда свои игрушки, да помоги Урии вспомнить, если бедняга страдает забывчивостью.
Тюремщик послушно приблизился к арестованному со снастями в руках. Урия побледнел и посерьезнел.
– Говорить толком будешь? Последнюю возможность тебе даю отделаться испугом! – предупредил Баная.
– Буду, буду говорить! В тот вечер мы с друзьями выпили изрядно много вина. Шли мимо дома Менахема, а тут двое из нас, здоровяки высоченные, которых мы и не знали почти, говорят, мол, гость там, потребуем-ка, чтоб хозяин выдал нам человека, и мы познаем его. И стали проклятые мужеложцы орать во всю глотку. Тут показался в дверях молодой красавец, и стал с этими двумя шептаться, краем уха слыхал я – серебро упоминали. Силачи бросились с кулаками на меня и товарищей моих и прогнали нас. А больше я ничего не знаю.