– Он идет сюда! – взвизгнула Даша и, неловко опираясь руками на снег, поднялась на ноги и снова пустилась бежать. Эдик бросился за ней.
– Эдь! Он! Нас! Застрелит!? – выкрикивая по отдельности каждое слово, потому что дыхание сбивалось и нормально говорить было трудно, спросила Даша.
– Не. Ты че. Его ж посадят! – так же, задыхаясь ответил Эдик.
– Твою мать, собака!
Пес плавными длинными прыжками двигался впереди сторожа. Глубокий снег мешал и ему, опускаясь, он проваливался почти по самую шею, но тут же поднимал корпус, вскидывал передние лапы и пер вперед как ледокол по океану.
Адреналин подстегнул их, придавая силы, усталость слетела, как будто ее и не было. Деревья громоздились вокруг, мешали; снег искрился, мелькал в глазах радужными пятнами. Дальше, дальше. Быстрее, еще быстрее. Даша бежала стремительно, ногами взметая облачка снега, изо рта – молочно-белый пар. Впереди темной полосой замаячил забор. Еще пара минут и Даша ухватилась руками за перекладину сетки и, быстро перебирая ногами, забралась наверх, перекатилась и упала по другую сторону. Эдик перепрыгнул следом. От удара на миг потемнело в глазах, но Даша собрала последние остатки сил и поднялась на четвереньки. В эту секунду их догнала собака. Она ударила сетку передними лапами, вытянулась во весь свой немаленький рост, но перепрыгнуть не смогла. В бессильной злобе она залаяла, захрипела, оскалив длинные клыки, и продолжала прыгать у забора.
Эдик стоял в странной, напряженной позе, когда Даша подошла к нему, обхватила за локоть двумя руками и потянула в сторону машины.
– Нам жуть как повезло сейчас, детка. Будь это обученный служебный пес, перемахнул бы через забор как нефиг делать! Поехали отсюда к чертовой матери!
Даша ничего не ответила, лишь отвернулась, стараясь не слушать доносившуюся еще издалека ругань сторожа. Снег, возраст, а возможно и алкоголь помешали ему двигаться с той же прытью, что и Даше с Эдиком.
Дорога была скверная. Глядя на Эдиков профиль, сосредоточенный на зеркале заднего вида, пока машина, раскачиваясь и рывками виляя задом, но настырно сдавала назад, с хрустом перемалывая остекленевшие от мороза следы их собственных колес на снегу, до тех пор, пока не выехала на широкое расчищенное место, где можно было развернуться, Даша думала. Она думала о стороже: кем был этот человек и что он делает сейчас, вызовет ли он милицию или дождется утра. Думала о том, возможно ли по следам и оставленным вещам определить, кто именно разбойничал на кладбище. И наконец она думала, получилось ли у них задуманное, ее единственная цель, ставшая в последнее время наваждением, как бы она ни была сформулирована, заключалась сейчас в одном: избавиться от проклятья. Получилось ли у нее? У них.