– Потерпи, скоро весь стол будет в твоем распоряжении! – засмеялась Даша, – Только гостям оставь хоть немного!
– Чтоб ты понимала! Тебе ведь еще не хотелось сожрать тазик соленой селедки и отполировать его килограммом черешни!
– Едут! – воскликнула Стелла Альбертовна, врываясь в комнату, – Все по местам!
Любава подхватила широкие юбки и торопливо пошла в гостиную, где на стоявшие в ряд три стула уже усаживались спиной к двери ее брат Ленька и полноватая Марина, Любина двоюродная сестра. Одеты они были весьма странно: в такие же белые платья, как у Любавы, но явно не по размеру, с не сходящейся шнуровкой на спине, на ногах белые колготки и туфли на шпильках, Леньке явно доставляющие немало страданий, на головах на честном слове держались сооружения из снятых с окон занавесок. В довершении образа у Леньки в лифе покоились два красных воздушных шарика, а на голове красовался нелепый розовый парик. Люба уселась между ними, тщательно расправила складки на платье и укрыла лицо фатой.
Даша подбежала к окну в гостиной, выходящему во двор, и увидела внизу у подъезда вереницу украшенных машин, нарядную толпу, а в центре Сашку и Эдика. Они стояли лицом друг к другу, сжав руки за спиной и вцепившись зубами в одно яблоко на двоих. Ей не было слышно, что кричали гости, но она видела, как они разразились аплодисментами, когда Сашка все-таки откусил изрядный кусок от яблока и двинулся к двери. Эдик шагнул за ним.
Даша поправила алую синтетическую ленту с надписью «Почетный свидетель» и заняла свой пост у входа. Сегодня она от души поиздевается над ним!
Спустя долгих десять минут ключ в замочной скважине повернулся, дверь открылась и на пороге возник взъерошенный, забрызганный водой Сашка и двинулся прямиком в комнату. Даша решительно преградила дорогу. Волнение и страх внезапно обрушились на нее и она сорвавшимся голосом пропищала дурацкий заученный стишок:
– Вот и все, открыт проход,
Заходи, честной народ!
Здесь сидит твоя невеста,
Тихо в комнату ступай
И Любаву угадай!
И пока Эдик щедрой рукой выгребал из мешка остатки конфет и пихал их в руки родителям, Даше, подругам, Сашка под всеобщее улюлюканье поднял со стула свою Любаву и нежно поцеловал.
На улице у подъезда он поднял невесту на руки, чтобы она не промочила ноги в ледяных лужах и отнес в машину.
***
Суматошный день пролетел в свадебных судорогах. Гремел маршем Мендельсона, гудел роем пустяковых, но в то же время таких важных традиций: замочек на мосту повесить, семь мостов проехать, у каждого памятника сфотографироваться, шампанское об стеллу разбить. Теперь, когда беспокойный день сменился нежной, манкой, с лукавым прищуром ночью, когда горячее было съедено, горячительное выпито, а торт продан за баснословную сумму, по залу разносились тягучие и сладостные звуки музыки для захмелевших гостей. Упоительно. Все казалось Даше воздушным и невесомым, она плыла где-то в закоулках звучных сонат. Никогда раньше музыка не вызывала в ней таких эмоций: упоение, смешанное с поразительным, безграничным спокойствием.