Город раскрывался, избавлялся от серого унылого снега, превращал тротуары в заливы ледяной воды, и люди как цирковые акробаты прыгали по мягким, последним тающим островкам. Жгучие морозы отступили и воздухе появился тонкий пьянящий аромат весны, и Даша сменила толстый пуховик на тонкое изящное пальто, подставляла теплому южному ветру волосы, и ветер трепал их, запутывал и приносил с собой отзвуки бурлящей жизни, трамвайные звонки, птичий гомон и детские голоса.
И где-то по городу Даша ходила с Эдиком. Он держал ее за руку, а она вглядывалась в лица прохожих, читала вывески домов. Они пили терпкий кофе в кофейнях, покупали билеты на последний ряд в кинотеатре, и много, до ужаса много смеялись. Эдик говорил практически без перерыва, и порой Даше хотелось, чтобы он заткнулся наконец и дал ей мирно прогуляться, но когда он все-таки замолкал, Даша жаждала, чтобы он заговорил вновь.
Между ними еще ничего не было, только иногда Эдик крепко обнимал Дашу, и она не думала о том, что их связывает, ей было просто хорошо возле него, в кольце его рук. Иногда Эдик сам задавал ей вопрос, что будет дальше, но она только улыбалась и беспечно пожимала плечами в ответ. Ей хотелось думать, что дальше будет все, как должно быть.
И она поверила, что однажды в ее жизни будет новое, неизвестное. Будет белка из парка, новый сорт чая, белая юбка в горох и горчичный соус к мясу. Новые книги, люди, университет, диплом, желтое такси, чья-то громкая речь и любимый город – все они удивительным образом впереди в ее жизни.
Эпилог
Весна обрушилась на широкие, сплетенные в тугой венок и разбегающиеся в стороны, улицы. Обрушилась вопреки снегу, шквальному ветру и сорокаградусному морозу, который не стер, как ни старался, с лица земли живое, а сотворил.
Даша отвернулась от окна, за которым тяжелое серое небо стало голубым и легкомысленно высоким, а снег, покоряясь первым солнечным лучам, превращался в холодные капли, которые ползли по крышам, соединялись в тонкие струйки, росли, ширились, и шумным потоком устремлялись по водостоку вниз.
– Блин, я не могу дышать! И кто только придумал эти дурацкие корсеты! Ослабь пожалуйста, не то я как английская леди хлопнусь в обморок! – Любава подошла к Даше, повернулась спиной и убрала со спины зефирное-белое облако фаты и прическу с жесткими, залитыми целым пузырьком лака, локонами.
Даша развязала тугой узел и стала расслабила тугую шнуровку платья, оставив внизу гораздо больше свободы.
– Так?
– Ну вот, теперь есть место даже для еды, – засмеялась Люба, положив руки на свой слегка выступающий, округлившийся живот. – А то я сегодня даже поесть нормально не успела!