Даша надеялась найти хоть что-то. И она была почти уверена, что это что-то здесь, в маленькой угловой спальне, которой никто не пользовался. Сама бабушка всегда спала на диване в большой комнате, примыкавшей к кухне, куда выходил теплый печной бок. Все время ей говорила, что старые кости любят тепло. Но теперь вдруг Даша осознала, что дело не в этом.
Она отодвинула цветастую занавеску, заменяющую дверь и заглянула внутрь. Сердце заколотилось где-то в горле, словно она вор. Отпрянула назад. Удушливая волна залила лицо краской. Боевой настрой ее таял, как зефир в горячем какао.
Но что-то держало, звало ее внутрь этой странной комнаты. Она, подчиняясь, шагнула, зашла в маленькую спальню. Нашарила высоко справа круглый карболитовый выключатель, щелкнула кнопкой. В углу кровать со стопкой подушек. Надо же, они они убраны белоснежной тюлевой накидкой. Рядом комод, высокий, деревянный. На нем салфетка такая же белая, кружевная. У подслеповатого окна письменный стол. Ни пылинки. Ни одного случайного предмета. Ни одной детали, говорящей о том, что каморка обитаема.
Даша обвела комнатушку взглядом. Что? Где? В комоде, может? Потянула верхний ящик на себя – не идет. Старый комод, без роликов. Дернула посильнее. Со скрипом ящик подался навстречу.
Сверху лежала старая газета, советских еще времен. Бережно дотронулась пальцами. Сухая она, шершавая. А под ней папка, толстая, на тряпичных завязках.
На папке надпись: “Уголовное дело №113/12”. Измятые пожелтевшие листки торчали наружу оборванными краями. Даша едва дыша взяла в руки папку, потянула веревочки. Чистосердечное признание, черно-белые фотографии, рапорты, протоколы, отпечатанные на печатной машинке, судебное решение. Осколки исковерканных судеб.
Даша вчитывалась в имена, фамилии, даты. Семидесятые годы. И ни одного знакомого имени. И только на судебном решении под круглой закорючкой подписи фамилия: Невская Вера Васильевна. Вот оно. Бабушка. Почему ты хранишь эту папку, бабушка? Почему среди сотни твоих дел – это лежит не в архиве?
Даша воровато оглянулась на пеструю занавеску, стыдливо прикрывающую проем без двери и села на пол. Постель, идеально гладкую, мять не хотелось.
Ей вдруг стало не по себе. Будто она как непослушный ребенок подглядывает в замочную скважину. Будто сейчас ее застукают и накажут.
Страницы дела словно театральный занавес открывали ей другой, чуждый мир. Мысли роились в голове, перебивая одна другую, но ответов все не было. Это был целый морок невыразимого: она не понимала, как найденная папка связана со словами тети Лены о какой-то ошибке, почему тетя говорила об этом так, будто доверяла ей нечто, что скрывала всю свою жизнь, правда ли что над их маленькой семьей много лет назад нависла угроза, и почему ее преследуют неудачи одна за другой.