Наконец впереди показалась широкая ровная полоса – это между секторами накануне прошел грейдер и расчистил снег.
– Чудненько! – с облегчением выдохнул Эдик, – Хоть нормальная дорога, а то я заманался сайгаком прыгать.
– Нам нужно найти могилу Чапчавадзе Тамары Петровны. Она похоронена двадцать восьмого апреля семьдесят четвертого года, могила почти в первой линии, по левой стороне от почетных мест. Так бабушка сказала. Мы же слева зашли, да? Значит, это ближе к нам. Пошли в сторону главных ворот.
– Океееей, – протянул Эдик, – главное теперь тихо, чтобы сторож не спалил.
Еще через полчаса они добрели до центральной дороги и почетных захоронений. Им пришлось взять влево и немного вернуться обратно, чтобы начать поиски.
Они разделились. Им пришлось подходить к каждой могилке, искать надписи на памятниках. Часто они оказывались под снегом, тогда ребята перелезали через оградку, варежкой смахивали занос и светили фонариком, вчитываясь в гравированные буквы. Эдик светил большим мощном фонарем, а вот Даша про эту важную вещь совсем не подумала. Хорошо хоть в телефоне был маленький.
– Нашел! – вдруг почти прокричал Эдик и тут же осекся и продолжил шепотом, – иди смотри!
Даша поковыляла к нему. Эдик махнул фонарем на гравировку с вензелями на высоком памятнике. Все совпадало. С фотографии на ребят смотрела красивая молодая женщина с раскосыми, по лисьи узкими глазами, и длинной черной косой.
– Подожди…, – прошептала Даша, – она же… Сколько ей было лет? – Даша провела пальцем по цифрам, высчитывая в уме, – двадцать шесть? Эдь, я не ошиблась?
Он покачал головой, а Даша продолжила:
– Но почему старуха? Мне везде мерещится жуткая уродливая старуха, да и бабушка ее так описывала… ну, как бомжиху какую-то… А тут красавица… Фигня какая-то.
– Блин, Дашка, я в этих ваших проклятьях ни черта не шарю! Но все совпадает, и имя, и даты, и место. Но если хочешь, давай поищем другую Тамару Петровну.
Даша не ответила, только молча смотрела на фотографию. Все точеное лицо этой женщины, ее глаза, губы, что-то напоминало ей, что-то тревожное, неприятное, она чувствовала, что вот-вот вспомнит. Но это-то все ускользало от нее, мысли сделались медленными, тягучими, время словно замерло, собралось в складки, как сложенный из бумаги журавлик.
– Детка? – Эдик тронул Дашу за плечо.
Она вздрогнула, словно не ожидала услышать человеческий голос, словно она была одна в этой гнетущей тишине. Повернув голову, она взглянула на Эдика – все еще держа ее за плечо, он смотрел прямо и лицо у него было встревоженное и озабоченное.