Окруженную с трех сторон морем, с четвертой Малую Британию должны были — во всяком случае, на словах — защищать франки, но на деле граница эта была почти обнажена. Там тянулся глухой лес, населенный подозрительными племенами или беженцами из земель, охваченных войной, которые собирались во временные поселения и под командованием своих полудиких вождей жили, ни с кем не связывая себя союзом.
В последнее время, писал король Хоель, из лесных поселений к северо-востоку от столицы стали приходить тревожные и безрадостные известья. Поступали сообщения о набегах, грабежах, нападеньях на жилища и, совсем недавно, — об ужасающей кровавой резне, в которой хутор был намеренно подожжен, его обитатели, восемь взрослых с полудюжиной ребятишек, сожжены заживо, а их скарб и скотина украдены. В Гиблом лесу правил страх, и ходили слухи о том, что в набегах этих повинны франки. Подтверждений тому не было никаких, но среди лесных жителей нарастал гнев, и Хоель страшился слепых ответных рейдов и casus belli в то самое время, когда дружба франкских соседей была ему столь жизненно необходима.
— Без сомнения, люди самого Хоеля способны покончить с разбоем в Гиблом лесу, — сказал Артур, — но старый король считает, что мое присутствие и присутствие отряда моих Соратников, а также проявление силы сыграли бы ему на руку не только в истории с набегами, но и в деле, много более серьезном и таящем в себе много большую угрозу. Вот, прочти сам.
Он протянул Мордреду письмо Хоеля. Мордред, единственный из оркнейских братьев, дал себе труд научиться читать и писать под попечительством священника, обучавшего мальчиков наречию большой земли. Теперь он, хмурясь, медленно продирался через изящную латынь и каллиграфический почерк писца Хоеля.
Выходило, что король Хоель недавно получил посланье, отправленное не новым императором, а военачальником, претендовавшим на то, чтобы говорить от его имени. Это был некий недавно пожалованный титулом консула Луций Квинтилиан, прозванный Иберием, поскольку был выходцем из Испании. Обращаясь к бретонскому королю с поистине имперским высокомерием и опираясь на право Рима, как если б тот все еще щетинился орлами и легионами, он требовал от Хоеля дани золотом и полками — притом гораздо большими, чем Хоель в состоянии был поднять, — чтобы “помочь Риму защитить Малую Британию от бургундов”. Иберии не указывал, какова будет кара за отказ; в этом не было нужды.
— Но как же франки? И король Хильдеберт? — спросил Мордред.
— Как и его братья — всего лишь тень могучего отца. Хоель полагает, они получили схожие требования, так что создается впечатленье, что у Рима достанет сил, чтобы вынудить их подчиниться. Мордред, я страшусь этого императора.