– Слушай, Давид, я так и в соседнем магазине мог купить, зачем мне тогда ты нужен?
– Эй, какой такой магазин? Со скидка тебе и так продаю, дешевле, чем в любой магазин-шмагазин. Спец цена для лучший друг! Уже пачти под дверями стаю. Выбегай, встречай, красивый дэвушка прямо в сердце поражай!
Разозлившись, я швырнул телефон в карман и сосчитал до десяти. Потом вспомнил про безе и посмотрел на духовку. Кажется, этот десерт готовится очень быстро… От духовки подниматься нехороший дымок. Я подбежал к плите и рванул на себя дверцу.
– Сейчас точно все должно получится, мама говорит, что бог любит троицу! – потирая руки произнес пацан, но когда нашему взору вместо суфле предстала обугленная горстка золы, добавил: – Но вы, я так понимаю, атеист.
Со психом схватив чашку, я понес ее на улицу, потому что по кухне начал быстро распространяться запах гари и все стали оборачиваться и морщить носы.
– Шо, опять? – изобразил Семеныч классику мультипликационного жанра.
Я открыл было рот, чтобы ответить, но тут дверь за моей спиной снова начала открываться, и я, шестым чувством распознав Маргариту, быстро швырнул сгоревшее безе в сугроб – снег зашипел и задымился. Я не нашел ничего лучшего, чем быстро сесть в тот же сугроб сверху, собой прикрывая свой кулинарный позор.
– Ты чего? – недоуменно спросила Марго, высунувшись на улицу.
– Да так… сижу, – сказал я, стараясь выглядеть естественно, что в моем положении требовало грандиозного актерского таланта.
– А почему в сугробе?
– Жарковато стало, тебе не кажется? – ляпнул я.
Она перевела взгляд на большое электронное табло на фасаде «Детского мира». Цифры упорно показывали минус тридцать семь градусов по Цельсию.
– А вчера было тридцать восемь, – произнесла она.
– Теплеет, – с авторитетным видом подтвердил я, чувствуя, как безе начинает обжигать мою пятую точку сквозь джинсы.
Впечатления своеобразные, учитывая, что в остальном сидеть в снегу в такой мороз все же холодно. Мое тело, обалдев от столь резонансных ощущений, усиленно сигнализировало в мозг свое негодование и требовало прекратить издевательства. Но я мужественно терпел.
– Ты все-таки не сиди там, Саш, – протянула она, сама содрогаясь в дверном проеме.
– Угу. Ты тоже не простудись!
Она кивнула и юркнула внутрь. Я выкарабкался из сугроба, полностью игнорируя Семеныча, глядевшего на меня, как на святого мученика. На кухню возвращался полностью растеряв энтузиазм. Ушастый пацан кажется ждал меня и, едва я подошел, обреченно глядя на поваренную книгу, как на своего злейшего, но победившего меня врага, сказал: