Подъезжая к дому, Эллен очнулась от оцепенения и, вспомнив отказ отца Тука в какой-то просьбе Джеффри, встрепенулась:
– Постой! О чем ты просил этого священника?
Джеффри спрыгнул с коня и подал ей руку.
– Поскольку я исповедовался, то рассказал и о нас с тобой. Он стал укорять меня в блуде, говоря, что я не только сам согрешил, но и вверг в грех женщину, с которой разделяю ложе, не будучи женатым на ней, отчего мой грех еще более усугубляется. Я спросил, каким образом, по его мнению, я могу получить прощение. Он ответил, что я должен обвенчаться с этой женщиной, чтобы покрыть собственное прегрешение и очистить ее от греха. Я сказал: пожалуйста, хоть сегодня, она сейчас здесь. Он похвалил меня и высказал намерение потолковать с тобой, узнать, готова ли ты обвенчаться со мной, а если нет, то убедить тебя в правильности подобного исправления допущенного греха. «Она согласится! – заявил он. – Ты назвал ее доброй женщиной и, надеюсь, что не ошибся. Свидетелей найдем, а кольца у меня есть. Которая твоя?» Я указал на тебя, мне было велено выйти, через недолго время появилась ты и сказала, пусть и другими словами, что он отказался обвенчать нас, не объяснив мне причину отказа. Но грехи мне почему-то отпустил без искупления или епитимьи.
По мере того как он говорил, да еще таким беззаботным, обыденным тоном, глаза Эллен открывались все шире и шире от удивления.
– Джеффри! – только и смогла она воскликнуть, а когда представила все, что произошло в церкви, глазами отца Тука, невесело рассмеялась: – Не слишком подходящий исповедник тебе попался!
– Это я уже понял, – усмехнулся Джеффри и, поймав быстрый взгляд Эллен, с сочувствием спросил: – Много попреков выслушала, милая?
– Как видишь, осталась жива, – сдержанно ответила она.
До конца дня Эллен оставалась в подавленном настроении. Обвинения и упреки отца Тука настолько угнетали ее, что она хотела вновь постелить себе отдельно от Джеффри. Но он, наблюдавший за ней все время с того часа, как они покинули церковь, отвлек ее незначащим вопросом, в разговоре незаметно взял за руку, поцеловал дружеским поцелуем – и Эллен сама не заметила, как оказалась на кровати вместе с Джеффри.
Чтобы изгнать из ее памяти тягостные впечатления минувшего дня, он закружил Эллен голову своей нежностью: прикасался к ней бережно, как к невесте в первую брачную ночь. У нее даже слезы навернулись на глаза, и она прошептала:
– Ты ведешь себя так, словно у нас с тобой свадебная ночь! Как бы я хотела вновь оказаться невинной!
– Ты такая и есть для меня! – шепнул он ей на ухо. – Чистая, непорочная девственница, до которой никто, кроме меня, не дотрагивался!