– Он тоже завербован?
– Не думаю. Он тупой, как пробка. К тому же нацист и антисемит. Сам он в списки не заглядывает, а если бы и заглянул, ничего бы не понял.
– Что было в последней шифровке?
Тут девушка замолчала.
– Эльма? Ты тут?
– Ты ничего не слышал?
Тимур напряг слух и только сейчас до него дошло. В конюшне стало слишком тихо. Мгновенно сориентировавшись, он погасил лампу и затаился. Тишина колола слух. Глаза никак не хотели привыкать к темноте.
– Тут кто-то есть. – прошептала Эльма, хотя, кроме Коликова её никто не мог услышать. Ответить он ей не мог, поскольку общался с ней вербально. Мысли друг друга они читать не могли. То, что Коликов мог слышать Эльму, уже было сродни чуду.
Из конюшни было два выхода. Аккуратно подкрадываясь к двери, ведущей из раздевалки в тамбур, капитан старался сообразить, к какому будет быстрее. Кажется большие ворота ближе. Туда и побежим. А что если их окружили? А что если подкрались незаметно и все выходы находятся под прицелом? Коликов дивился на свой непрофессионализм. Или это на него так женские гормоны повлияли? Ладно, сидеть, сложа руки, было самым плохим вариантом. Нужно было проводить разведку. Ещё с минуту Тимур прислушивался к тишине, но никакой полезной информации из этой тишины не получил. «Эх, была, ни была!» – подумал Коликов и начал высовываться из раздевалки.
– Стой! – раздался пронзительный крик Эльмы в голове, но было поздно. В то же мгновение снопы искр брызнули из глаз девушки. Коликов почувствовал, как заваливается лицом вперед, и хотел было выставить вперед руки, но хрупкое тело его уже не слушалось. Страшный удар по голове, похоже, вышиб из бедной девушки весь дух. Последнее, что услышал Коликов перед полным забытьем, это тихий шепот Эльмы:
– Тимур, не отдавай им меня!
– Как долго он в капсуле? – спросил генерал.
– Почти сутки. – ответил полковник Зорин, понимая, что это предел для внедрения. Стандартная рабочая смена оператора длилась шесть часов. За это время оператор успевал понять, в чем особенность заданной триггерной точки и мог повлиять на ход истории. Если за это время ничего сделать не удавалось, оператор принимал решение покинуть тело. Оставлять в живых или нет объект внедрения, оставалось на его выбор. Действовать полагалось по обстоятельствам. Даже через шесть часов работы в капсуле операторы выползали оттуда без сил. Иногда их выносили на руках, как космонавтов после многомесячного пребывания на орбите. В ряде случаев требовалась экстренная медицинская помощь. Что будет с капитаном Коликовым после суточного пребывания в капсуле, Зорин даже представить себе не мог.