– Как думаешь, полковник, что его там так задержало?
Зорин покачал головой.
– Жизнь сложная штука. – ответил он. – Могло произойти всё, что угодно. Бывает так, что оператор внедряется в тело объекта, но по каким-то причинам повлиять на ход истории не может. Коликов работает. Активно работает. Мы видим это по его энцефалограмме.
– Угроза его жизни есть? – озабоченно поглядел на полковника генерал.
– Да, товарищ генерал-майор. Причём реальная. Он работает на пределе.
– Что предписывает на такой случай регламент?
– Ничего. Таких случаев ещё не было. Подозреваю, что капсула сама отключит оператора, если тот помрёт внутри. Не раньше.
– Самим вытащить оператора не получится?
– Только с нарушением всех когнитивных функций. Жизнь мы ему спасём, но получим вместо дееспособного капитана овощ.
– Что предлагаешь?
– Ждать.
– Сколько?
– До полного истощения. После – отключать.
– Овощ?
– Хоть, какая-то радость семье. Живой – не мёртвый.
– Овощ – не муж, не отец! – возразил генерал. – Себе самому ты какую судьбу пожелал бы?
– Сам бы я погиб при исполнении. Пышные похороны, торжественные речи и, быть может, салют над могилой. Всё лучше, чем под себя весь остаток жизни ходить.
– Тогда, дадим парню шанс.
– Есть!
Зорин вышел из кабинета генерала в подавленном состоянии. При всех его разногласиях с Коликовым, этот парень ему нравился. Своей неординарностью, своими принципами, бесстрашием. Было в нем то, чего сам полковник Зорин себе не позволял. Было то, чего хотелось бы сделать самому, но самоконтроль, что б его, не давал. Дисциплина. Выучка. Всё это мешало Зорину реализовывать себя в жизни. Не только в служебном плане, но и в семейной жизни. Жалко было парня. Зорин понимал, что сутки в капсуле это предел. Скорее всего – смерть. Ах, как же было жалко ему парня!
***
– Ну что, коллега, вот мы и встретились. – Голос доносился откуда-то издали, медленно, но верно вытягивая Коликова из бессознательного состояния. – Нет, я прекрасно понимал, что рано или поздно это произойдет. Слишком уж тесен мир. Слишком уж мало в нем триггерных точек.
Коликов попытался пошевелиться, но ему это не удалось. Что же это? Неужели он вновь потерял управление телом Эльмы? Нет. Голова работала. Раскалывалась от боли надвое, но шевелить ею он всё ещё мог. Руки и ноги же почему то отказывались подчиняться. Ах да, его наверняка связали.
Первым порывом было докричаться до Эльмы, но Коликов не хотел давать похитителям повод думать, что девушка сошла с ума и разговаривает сама с собой. Тимур сделал над собой усилие и открыл один глаз. Света было мало, нападавшие вновь зажги масляную лампу, но этого хватило, чтобы головная боль резко усилилась. К горлу подкатил комок. Закружилась голова, но Коликову под нос сунули нашатырь и дурнота отступила.