— Согласна. Но…
Но тут в кармане с силой вибрирует сотовый.
«Этак и все швы в кителе разойдутся!» — такая мысль посещает его владелицу, но уже в следующую секунду она забывает и про мощность виброзвонка, и про дело Греты Тунберг. Затопец встаёт и ковыляет к выходу: у неё затекла нога. А ещё резко испортилось настроение. Вот тебе и пятница!
Капитана Затопец вызвали на улицу Центральную. Там потребовался специалист для переговоров с некой блогершей. Одуревшая от домашнего заточения, она вела прямую трансляцию он-лайн подготовки прыжка с четвёртого этажа. У распахнутого окна стоял табурет, а женщина взяла в правую руку трёхлетнюю дочь, а в левую годовалого сына. Но блогерша, видимо, не рассчитала крепость конструкции табуретки, и на глазах тысяч зрителей прямого эфира пошатнулась и грохнулась оземь. Вместе с ребятишками.
Вызванные полицейские устремляются с соседнего балкона в квартиру горе-мамаши. Они успевают вовремя, ибо малышка разбила бровь. Мальчик отделался ушибами. Хотя операция в целом завершилась без жертв, Тамаре Аркадьевне устроили разнос: почему женщину не остановили вовремя?
Этот инцидент и последующий разбор полётов занял достаточно много времени, так что наступила вполне законная пора вспомнить и о утехах дня шофёра. И первым в списке числилась баня. На даче в Лопуховке супруг Тамары Аркадьвны уже всё подготовил для совместного омовения.
А в это же самое время Лука навещает Мирру по новому месту лечения — в неврологическом отделении местной больницы. Одноместную палату ей оплатят из привезённых Лукой денег.
Помещение не отличается большими размерами, и консилиум (так Лука обозначает для себя группу людей в белых халатах) едва умещается в ней. Может быть, оттого дверь остаётся приоткрытой, и до слуха молодого человека долетают слова: шкала Глазго, речевая и двигательная реакция, открывание глаз. А он уже в курсе: шкалой врачи пользуются для оценки тяжести комы. Остальное — показатели нарушения сознания.
Сегодня Лука намерен вернуться в Москву, а потому ожидает завершения обсуждения. Тогда он сможет попрощаться с Миррой без свидетелей. Однако медики задерживаются у постели больной. Впрочем, на самом деле Лука не знает, сколько должен длиться данное мероприятие. Ему это ожидание под дверью кажется бесконечным.
Наконец, они выходят всей гурьбой, и Лука не без опаски отворяет дверь, чья белизна внушает уныние. «Недаром же на Востоке это цвет траура».
Мирра лежит на спине с вытянутыми по швам руками. На руках — что-то вроде полотняных рукавичек. Такие он видел у первенца деда, когда семья ездила поздравлять его с рождением сына. Вошедшая следом медсестра поясняет: