Наконец фаерщик пришел в себя:
— Да, конечно, выступление состоится, ведь Саббат в самом разгаре. Спасибо тебе большое, Ким! Ты — мой герой! Ты сделала невозможное! Вот, возьми подвеску с изумрудами. Это не моя благодарность, она будет позднее. Это просто тебе подарок как необыкновенному человеку, лучшему в моей жизни.
Девушка покраснела, ее голос задрожал:
— Заратустра, ты единственный мужчина, который мне что-то дарил. Я это не забуду! И ты увидишь, что я могу быть другой. Благодарной, любящей, нежной.
Она опрометью бросилась и убежала.
Ким была счастлива, бесконечно счастлива, что помогла Асмодею. Но она чувствовала бесконечную усталость. Напряжение схлынуло, хотелось одного — лечь спать, ведь ночью состоится выступление, которое они готовили так долго.
Ким шла по улице. И люди оборачивались на нее, ослепленные блеском серых глаз. Но, войдя в квартиру, девушка почувствовала себя странно. Ей захотелось развернуться и уйти в соседний дом, дом детства, где ждали мама и бабушка с яблочным пирогом и мятным чаем. Но фаерщица закусила губу и побежала в жилище Еретика, своего сожителя. Того мальчика, чью жизнь когда-то сломали призраки и Тревожный Саббат. И Ким, которая позволила злу овладеть своей душой.
Он лежал в кровати, но не спал. Абсолютно голый. С девушкой…
Ким далеко не сразу сообразила, что та девушка — Ингрид. А когда поняла, вдруг почувствовала ликование. На мгновение фаерщице показалось, что где-то у нее над головой взрывается фейерверк. Она превратилась в заключенного пожизненно, которого внезапно амнистировали. Больным, выздоровевшим после тяжелого недуга. И теперь она была свободна и имела право распоряжаться собственной жизнью.
Ким встала на колени и во все глаза смотрела на Еретика, перебиравшего мягкие волосы Ингрид. Перебиравшего их парализованной рукой.
Девушка не могла говорить. Ее глаза наполнились слезами:
— Дотронься до моей груди, — сдавленно проговорила она, поднимая толстовку. — Я боюсь, что сердце выскочит из груди. Все закончено.
Еретик прикоснулся к ней изуродованной ладонью. А Ингрид подняла растерянные желтые глаза, которые, вероятно, впервые в жизни выглядели красивыми. Ким улыбнулась:
— Пока, ребята, удачи вам. А я пойду домой.
— Ты дома, — прошептал Женя.
Ким ничего не ответила. С ангельской улыбкой она укрыла их одеялом.
Затем собрала самые необходимые вещи и ушла без промедления.
Открыв ключом родительский дом, она ощутила знакомый с детства запах яблочного пирога. Обняла мать и бабушку, в двух словах объяснив им, что переезжает. И что Еретик теперь здоров, а значит, долг выплачен.