— Привет. Я — Арша. И я ведьма, — было видно, как тяжело женщине говорить по-русски.
— Да мы уж поняли, — пробурчал Чайна. — Моя подруга — тоже ведьма.
— В Верене нет ведьм, — сказала Арша, широко раскрыв желтые глаза.
— Скажите это Ингрид, которая предвидит будущее, взглядом двигает предметы и управляет огнем. — Чайну понесло.
— Мы относимся с глубоким уважением к ведьмам Иртяша, — вмешался Асмодей. — Но сейчас приехали за помощью.
— Не только за помощью. Я хотела тебя увидеть, папа!
— Я тоже, ведь мог смотреть только на твои фотографии в соцсетях.
— Ты наблюдал за моей страницей?
— Конечно.
И тут Ким прорвало. Она неуклюже захныкала, а потом залилась слезами, спрятав лицо в ладонях.
Ее отец застыл на месте. Чайна и Асмодей удалились, пробормотав что-то о том, что надо проверить машину. Ребенок с планшетом затрясся от испуга и спрятался под одеяло. Не растерялась только Арша, которая принесла Ким пачку салфеток, травяной чай и по-матерински похлопала девушку по спине.
Наконец, фаерщица пришла в себя:
— Как ты вообще живешь, пап? Чем зарабатываешь? И как тебя вообще приняли ведьмы?
— Переводчиком, Катюш. Я же знаю французский, — ответил отец, игнорируя вторую часть вопроса.
— Но ты же не бываешь в Верене…
— Господи, милая, Интернет провели даже в нашу глухую деревушку! Я работаю удаленно. А в Верене я и правда не бываю. Не люблю, знаешь ли, наркоманов. А веренцы и есть торчки, которые ловят кайф от светлых зон и носятся с ними, как курица с яйцом.
Ким долго смотрела на отца. Подтянутый мужчина с интеллигентным лицом, он совсем не походил на психопата. Интересно, нашел ли он свой Шаолинь, сбежав от общества в глушь?
И тогда Ким рассказала все: и про Общество Полуночников, и про Еретика, связанного с ней чувством вины. И про Асмодея, Чайну и Ингрид, которые поклоняются огню, при этом желая заработать на нем. И про призраков Ницшеанца и купеческой дочки Аглаи. И про начальника-зверя. И про свое стремление к потустороннему. Про Саббат и Шаолинь. Про земное и небесное. Про ненависть к прикосновениям и любовь к тому, кто умер сто лет назад.
Сначала Ким видела в серых глазах отца одно лишь изумление. Затем — грусть и боль, смешанные с затаенной нежностью к дочери. А после — лишь неподдельный ужас. Они разговаривали несколько часов. Арша приносила напитки и еду, но Ким к ним даже не притронулась.
— Господи, какой кошмар, — вырвалось у отца, когда фаерщица закончила свой рассказ. — Я прошу, нет, я требую, чтобы ты уехала из Верены хотя бы до августа!
— Тебе ли требовать? Мы не виделись пятнадцать лет. А сейчас кто-то решил проявить отцовскую заботу, — съязвила Ким.