Но Лэйси не стала бы распространять клевету! Она видела все собственными глазами! Где она сейчас? Где она в День Дружбы? В гостях у сына. Кушает за его столом — кушает то, чем ее угощает эта жалкая земная девица… вот как смеет сын унижать свою мать!
Мистер Макинтош больше не мог себя сдерживать, схватил не глядя несколько фотографий этого подлеца и приготовился порвать их в клочья.
В последний момент он остановился. В лице сына он увидел черты своей жены, вспомнил ее укоризненный взгляд. Уголки одного портретика были смяты, наверно Лэйси часто брала его в руки, может быть, она даже разговаривала с ним — ввиду невозможности общения с настоящим Элроем.
Мистер Макинтош сразу же после того Заседания запретил сыну появляться в их доме и даже звонить по видеофону. Лэйси ужасно не понравилось его решение, но он был непреклонен. Единственной уступкой, на которую он все-таки пошел ради Лэйси, стало позволение ей навещать их семейку в День Дружбы. Она все-таки женщина и не может без своих этих ласк… Мистер Макинтош считал, что одного дня в году ей вполне достаточно… но, теперь было видно, что, наверно, он ошибался.
— Бедная, бедная Лэйси!.. Тебя мне не жалко совсем, — сказал он мальчику на снимке, — но она тебя все еще любит, хотя ты и не заслужил ничем. Бедная моя, любить такого сына…
Он посмотрел еще раз на содержание ее шкатулки, посмотрел на уже порванную им давным-давно фотографию, которую она каким-то образом сумела собрать опять — с удивительным тщанием и старательностью — мистер Макинтош и не думал, что увидит ее снова.
Конечно, он может уничтожить все содержимое шкатулки, но это ничем ей не поможет — он все равно не сможет уничтожить ее бесполезную и вызывающую лишь жалость любовь к сыну.
— Лучше бы ты всегда таким оставался и никогда не вырастал, — вздохнул мистер Макинтош, глядя на детское личико Элроя, положил все фотографии обратно и закрыл крышку.
Затем он встал, прошел на кухню, принял успокоительное и вернулся в темную гостиную. Там он сел на диван и стал ожидать, когда успокоительное подействует, прислушиваясь к мерному шороху занавесок на ветру — он завесил ими окна, чтобы солнечный свет не бил в глаза.
— Лучше бы он вообще не появлялся на свет, так было бы гораздо лучше, — мистер Макинтош поглядел в сторону кресла. — Лучше бы у меня вообще не было сына. Нет сына — нет проблем.
Успокоительное начинало понемногу действовать.
Мистер Макинтош подумал, что так оно всегда и было — и есть сейчас. Очень странно, что ему вдруг вспомнилось все это… он давно не вспоминал о нем и больше никогда не вспомнит снова, забудет, так что он пропадет для него навсегда, как будто его и не было никогда. Ему совершенно не стоит переживать по поводу той отвратительной свадьбы сына, потому что у него нет сына. Нет сына — нет проблем.