Ну это мы еще посмотрим…
— Позволишь тебя проводить? — спрашиваю, сильно сомневаясь, что она попросту не пошлет меня.
Хмурится. И я рад, что стоило остальным скрыться из виду, как на ее лице стали проступать настоящие эмоции.
Губы поджимает и глаза опускает. Нервно теребит оборку на кофточке, натянувшейся на животике. Кажется, словно спросить что-то хочет, но не решается.
Наконец неуверенно кивает, отвечая на мой вопрос:
— Проводите.
Сонина родня скрылась в правом крыле дома, тогда как я снова сворачиваю в лево, туда, где я еще несколько минут назад совершил очередную ошибку по отношению к своему недоступному ангелу, — поцеловал ее.
Прохожу мимо двери, за которой скрывается мой кабинет и останавливаюсь у следующей. Это как-то неосознанно выходит. Но хочу, чтобы она была как можно ближе. А я практически все время провожу в своем кабинете. Особенно с появлением в моем доме Лины.
Толкаю дверь, кожей ощущая, что Соня следует за мной.
— Твоя комната, — сухо выдавливаю.
Нерешительно проходится по мягкому ковру, будто боясь его запачкать, и останавливается напротив меня вполоборота, пока я плотно прикрываю дверь. Не спешит поворачиваться.
— Роман, — строго так произносит мое имя, вновь принимаясь теребить оборку на своей кофточке. — Насчет отца… если я уговорю его на обследование, вы не откажетесь потом от своих слов? Поможете ему?
Поднимает на меня умоляющий взгляд. Но я вижу каких трудов ей стоит скрывать презрение.
— Не откажусь, я сделаю все возможное, чтобы помочь ему, — отвечаю уверенно.
Естественно. Ведь это мой едва ли не единственный шанс на прощение. Даже не сомневался, что причина, по которой она хоть немного сменила гнев на милость, кроется именно в этом.
— Спасибо вам, — выдавливает благодарность, а мне от самого себя противно становится, что ей приходится передо мной-мудаком на свою гордость наступать.
— Может я еще могу что-нибудь для тебя сделать? — ну же, пожалуйста. Дай мне такую возможность.
— Больше ничего не нужно, — опускает глаза и отворачивается, вроде давая понять, что разговор окончен. — Вы и так уже сделали больше, чем надо было…
И эта ее фраза последняя, как очередная спица в мою и без того уже пострадавшую совесть. Знаю я, что глупостей наделал, но позволь ты мне все исправить!
Черт побери…
Не сразу понимаю, что нарушил безопасную дистанцию. Подошел слишком близко, и это может добром не кончиться. Руки, без ведома мозга, тянуться к съежившейся девушке.
Насилу вынуждаю себя остановиться. Ладони так и зависают в считаных сантиметрах над хрупкими плечами.