Решив все-таки рассказать кому-нибудь про события последней недели, Гоша позвонил Лехе. Леха слушал внимательно, не перебивая. Наверное, он воспринял историю за фарс, так как с самого ее начала – со звонка дамы из центра, она уже вводила слушателя в круговорот маловероятных событий. Вообще, после начала эры Рибуса, вероятность как характеристика жизни плотно осела в массах. Ранее эфемерные понятия теперь приобрели вполне оценочный вид, потеряли загадочный блеск. Душа перестала быть объектом поэтики и поклонения – она сравнялась с пакетом овощей, который взвешивают на рыночных весах, при этом умудряясь еще и обвешивать владельца. Как бы там ни было, Гоша многовероятно был доволен тем, что из него хотят сделать медийное лицо. Леша стойко постарался разделить позицию брата, при этом предложив поделиться этой новостью с родителями лично:
– Давай на выходных на дачу поедем? С нами и Ленка сможет поехать, мы, вроде, с ней помирились.
Гоша колебался. Он пытался просчитать новую волну последствий.
– Да ладно, соглашайся. Думаю, против они не будут, тем более что ты у нас теперь знаменитость – они гордиться тобой должны. – Леха прав. Гоша почувствовал собственную значимость как превосходство. Ведь теперь за любым его словом будут с интересом следить тысячи людей. Какую бы чушь он не сказал, они все равно постараются ее истолковать и направить в смысловое русло. В его руках теперь долгожданное оружие – слово и, как вытекающее, мнение. Получалось, что Гоша, минув социальное медленное воздвижение наверх, стал выше Лехи, выше отца. Он мог руководить массой, а не отдельными людьми. Гоша улыбнулся. И согласился.
– Правда? Гоша, родной, я тебя тогда поздравляю! Это же так здорово, тебя по вещанию покажут! А на работе твоей как к этому отнесутся? – Светлана Петровна радостно суетилась, наливая всем чай.
– Нормально. С пониманием.
– Что же, сын, и я тебя поздравляю. Ты смог эту ситуацию повернуть в нужное русло, в положительное, то есть. Знаменитостью теперь станешь. Хоть бы к нам репортеры не полезли. А может, даже лучше, пусть лезут – я им как что-нибудь хорошее скажу, правду, например, так они подавятся! – Отец разразился в смехе. Вся веранда залилась раскатами его голоса. Гоша улыбнулся. Откинулся на стуле, достал из кармана пачку сигарет, взял одну и закурил. Веранда мгновенно стала немой. Светлана Петровна медленно села и спросила:
– Гоша, сын, а ты давно? Давно куришь?
– Давно. Десять лет назад, считай, начал. – Ленка смотрит на Лешу.
– Выброси это. Сейчас. Тем более, даже не думай курить в доме. Совсем уже нонсенс! – Михаил Юрьевич не выдержал.