– В смысле?
– Я стрелец, а он истеричка психованная, – он сам усмехнулся этой фразе и потянулся к ближайшему столу за пепельницей. Блондин тоже не удержался от улыбки.
– Я немного не так себе гороскопы представлял.
– В нашем случае расклад именно такой.
Паренёк помялся и опустился в кресло, вынимая ноги из туфель, потому что в новой обуви было непривычно, и стопы уже гудели от усталости.
– Могу я тебя об одном одолжении?
– Каком?
– Это, конечно, звучит очень глупо, но я всё понимаю, ты тоже человек, у тебя есть свои потребности…
Альфе уже не нравилось это начало, потому что обычно после этих слов шло что-то не самое хорошее. Поэтому он заранее пододвинул второй стул и отложил сигарету, садясь напротив паренька и беря его за руки.
– Я просто хочу сказать, что, если ты захочешь изменить мне, если тебе кто-то понравится по-настоящему… скажи мне об этом, пожалуйста. Я понимаю, что я не подхожу под твои вкусы, поэтому я не буду осуждать. Я думал над этим и решил, что это, наверное, будет лучше всего. Ты можешь быть с кем захочешь, когда захочешь. А меня, в принципе, всё устраивает, – он поспешно утёр слезу, скатившуюся по щеке. Хотя косметика и была водостойкой, сейчас юноша не хотел этого проверять.
– Милый, – нерешительно начал мужчина, опешив от таких слов. – Ты совсем себя не любишь?
– Что? Как это связано?
– Если бы ты себя любил, ты бы не стал разрешать супругу гулять налево.
– Нет, дело не в этом…
– Дело именно в этом. Ты считаешь, что не можешь мне нравиться.
– Ну ты видел Жака своего? – вскинул голову паренёк. – Он же шикарный! Пусть истеричка, как ты говоришь. Я тоже истеричка, но он красивый!
– И что? От этого ты перестаёшь быть красивым?
– Чтобы перестать быть красивым, надо таким хотя бы стать! – парень снова поник. – Я ярко крашусь, пытаюсь ярко одеваться, чтобы хоть как-то скрыть это. Хотел покрасить волосы, но папа не разрешил, считая, что загублю их, они и так у меня жутко чувствительные. Но я не могу загорать, у меня отвратительно чувствительная кожа. Реагирует на всё. Я линзы люблю носить, чтоб цвет глаз скрывать.
– Что ты скрыть-то пытаешься?
– Альбинизм, что ещё?
– А зачем?
– Чтоб не быть белой вороной, – прошептал юноша как приговор, садясь глубже в кресло и упираясь ступнями в край сидушки, подтянув колени к груди.
– Так, Алек, эти разговоры никуда не годятся. Значит так, послушай меня. Я не собираюсь тебе изменять и вообще заниматься чем-то подобным. Да, мы не любим друг друга, глупо этого не признавать. Но я верный человек. Я твой муж, твоя опора, понимаешь?