— Эй, только не отключайся! — Я стараюсь говорить как можно твёрже, но издаю лишь сипенье.
Новое усилие — и мне удаётся совершить следующий захват и выворот кожи на груди. От боли одинокая слеза выкатывается из глаза. На остальные не осталось энергии. А мне ведь ещё надо обмотать полотенце вокруг шеи. Я снова тянусь к своей груди. Увы, кожа здесь утратила прежнюю чувствительность. Тогда я прикусываю щеку изнутри и в краткий миг болевого импульса успеваю набросить полотенце.
Удавка готова.
Остаётся затянуть.
Это заключительный шаг.
Удалось ли мне завершить начатое?
Неизвестно.
Тьма поглощает меня.
Лео-Леонид
Она спит.
Уголок её рта — чуть влажен от слюны. Как у ребёнка.
«Баю-баюшки-баю! Не ложися на краю!» Дальше — забыл.
Я становлюсь старчески сентиментален. От таблетки отказался.
Надо отдохнуть и мне!
Глава 5
Смерть — дело одинокое
Мариам-Мария
Дядя Ваня, заболевший раком и не пожелавший стать для семьи обузой, смерти не боялся. Не потому что обстоятельства заставили смотреть на жизнь и её завершение философски. По-моему, он просто хорошо и полно провёл на земле отведённый ему срок.
Был ли способ припасён заранее, подобно дровам на зиму? Не знаю.
Возможно, он возник в его сознании после того, как в поликлинике ему сообщили диагноз. А дядя Ваня, всю жизнь тянувший жилы и из гордости отказывавшийся от помощи моего отца, иллюзий был лишён. Как в отношении своего организма, так и возможностей районной медицины. Не разделял он и надежды жены на Божье милосердие.
День был будний. Тем не менее войдя во двор их домишка — пятистенка, я обнаружила, что топили баню. А когда вошла в горницу, то явственно почуяла запах одеколона, подаренного дяде Ване на 23 февраля. Всё это было несвоевременно. Ибо, повторюсь, день-то был четверг.
Нашла я его на диване. И не абы как, а при полном параде, облачённого в костюм. На ногах — носки новые. На шее — шарф зачем — то повязан. Впрочем, и не шарф вовсе, а вафельное полотенце. У меня тогда ещё мысль возникла, что он после бани так взмок, что утирался этой тряпицей. Глупая мысль. Это полотенце не для помывки предназначалось. Им тётка посуду вытирала.
— Дядя Ваня, вы спите?
Нет ответа.
Я наклонилась совсем близко, но запаха спиртного не почувствовала. Хотя всякое бывало. Не без греха был дядя Ваня по этой части.
Видимо, некая догадка всё — таки посетила мою башку, потому что стала я это самое полотенце разматывать и шею его освобождать. Помню, как голова его из стороны в сторону моталась от тех моих усилий.
Кожа под тряпкой оказалась голубой. Это сказало мне всё остальное.