С этими мыслями он развернул «тоболку» против течения и, не позднее чем через полчаса, он был уже на острове. Подтянув плоскодонку на берег, насколько это было возможно, Тёма обследовал ближайшие окрестности. На его счастье, сегодня на острове было не многолюдно. Вернувшись к своей посудине, он залёг в неё, стараясь остаться незамеченным, но в то же время сохраняя для себя достаточный обзор.
"Скорее бы Славка вернулся. Что он там так долго телится?"
Артём не мог следить за временем и из-за этого злился, поминая неуклюжего деда, китайцев с их "монтаной", Славку, загадочный тоннель и колчаковцев. К тому же, вода попала в сапоги, и мокрые портянки доставляли много неудобства. А переодеть и высушить их сейчас не просматривалось никакой возможности. Не с руки и не время.
И вот, когда от костра, у которого сушились недавно они с дедом, осталось лишь чёрное, незаметно дымящее пятно на песке, на вершине берега появился Хворостинин с большим мешком на плече.
Артём немедленно столкнул лодку и энергично принялся грести к берегу, стараясь время от времени оглядываться. У него это получалось не очень хорошо, поэтому две фигуры, появившиеся чуть поодаль вслед за Вяче, остались им незамеченными.
Лодка ткнулась в мелководье. Тёма, запыхавшись, подтянул её на песок и быстро пошёл к другу.
[1]Тоболка — дощатая лодка, распространена в среднем течении Иртыша.
Вместе. Берег Иртыша, 6 сентября 1910
Вяче вышел точно к месту их временной стоянки — раскидистой иве у берега, которую он специально заприметил, как ориентир перед походом на базар. Спустившись, он увидел напарника, вытаскивающего на берег самую настоящую рыбацкую лодку. Два весла с уключинами, какие-то снасти и что самое главное — рюкзаки, скромно притулившиеся на корме, смотрящей в сторону реки — все было в наличии. Сам Артем спешил навстречу другу.
— Славка, давай быстрее! Грузимся в лодку!
— Что случилось? Откуда лодка? Ты спёр её, что ли? — С недоумением спросил он.
— Нет, купил. Давай мешок!
— Дык, если купил, то тогда к чему такая спешка? И, кстати, почём тут нонче такой тарантас? — Настроение у Вяче образовалось отличное. Еще бы! Ведь он блестяще справился с первым и, возможно, главным экзаменом по внедрению в прошлое. И оттого пребывал в безмятежном довольстве, настроившись на балагурство и веселый «стих».
— Да у деда одного взял за полсотни. Просто боюсь, что ему показалось, что я беглый бандюк. Как бы он ментов не привёл.
— И давно это было?
— Ну-у… Через час, наверное, как ты ушёл.
— Не кипишуй, товарищ военный! Дед просто по-быстрому срулил, пока ты не передумал покупать эту развалину за такую кучу деньжищ. И никому он не скажет. А то ведь может и денег лишиться как вещдоков или вообще просто так. Так что он теперь молчать будет. Может, даже уедет отсюда подальше. Это я тебе как краевед говорю. — Хворостинин вынул из кармана сложенную газету и протянул её другу. — Вот, держи свежую и, заметь, совершенно не советскую прессу, строго по заветам профессора Преображенского. Старорежимную, так сказать. Попали день в день. Только с годом не ровный счет. Поздравляю, на дворе год одна тысяча девятьсот десятый.