— А второго, ваше высокоблагородие, куды?
— Голубева? Раз мест пока нет, пусть со всеми посидит, глядишь, не успеет разагитировать, — он хмыкнул задумчиво, — а завтра следует запросить перевода обоих «политических» в тюремный замок[1]. Пусть Канищев подготовит бумаги и организует дело. Всё уяснил, Трофимов?
— Так точно, ваше высокоблагородие, — вытянувшись, отозвался городовой.
— Так чего ждешь, исполнять!
— Есть исполнять! Разрешите идтить?
— Иди уже, — опять поморщившись, устало распорядился Максимов.
* * *
Ключ заскрипел в замке, и Вяче из своих кромешных потемок с интересом всмотрелся в появившуюся на пороге фигуру полицейского с керосинкой в руке. Славке, успевшему привыкнуть к полному отсутствию света, показалось, что в камере взошло солнце. Он прикрыл рукой сощуренные глаза и, глядя из-под ладони, отметил про себя, что перед ним не Фрол, а какой-то незнакомый полицейский.
— Чем обязан неурочному визиту? — Не удержался Славка от сарказма. Голос от долгого молчания прозвучал глуховато и сипло.
— Ишь… Обязан… Помалкивай, арестованный. Вставай, в другу камеру тебя приказано перевесть.
Когда Хворостинин поднялся и распрямился во весь рост, расправив плечи, что выглядело в контрастном свете фонаря довольно угрожающе, городовой, оказавшийся на полголовы ниже и заметно скромнее в габаритах, отступил на шаг и прикрикнул со всей возможной строгостью в голосе:
— Не балуй! У меня разговор короткий. — Увидев, что заключенный не предпринимает никаких действий, а спокойно стоит, Трофимов успокоился и уже другим тоном добавил. — Слышь, здоровяк, вещички-то свои не забудь.
Славка оглянулся и, разглядев в свете фонаря кулек с продуктами, поднял его.
— Руки за спину. Шагай вперед.
Вяче не спешил. Делал все медленно, словно нехотя, а между тем с лихорадочной быстротой мысленно прокручивал сценарий собственных действий. Оказаться в общей камере означало для него столкнуться с угрозами посерьезнее крыс и клопов с тараканами. Требовалось немедленно придумать план. Выдавать себя за блатного ему все равно не получится, оставались два варианта — изображать приказчика или революционера. Особой разницы нет. Но второй должен дать несколько больше выгод. «Решено. Продолжим играть за «красных». Тем более, это у нас пока неплохо получается».
Когда дверь в небольшую, плотно набитую людьми общую камеру с железных скрежетом и лязгом распахнулась, пропуская очередного «жильца», взгляды всех сидельцев обратились на новичка. Тот, нимало не смутившись от всеобщего внимания, сделал пару шагов, огляделся и спокойно сказал, обращаясь ко всем разом: