— Тогда, если ты не против, мы просто нехило поужинаем за твой счет, — осклабился я.
— Да я буду счастлив, — улыбнулся он уголком губы.
Нервничаешь, железный мальчик?
Мои глаза полыхали. До заката оставалось еще полтора часа. Ичика рассадила всех в разумном отдалении так, чтобы была возможность прийти на помощь, но при этом не зацепило какой-нибудь шальной волной.
Я натянул маску и, взяв в руки косу, самым краешком лезвия начал подцеплять связующие энергетические нити. Печать была хотя и качественной, но весьма поверхностной. То, что под ней сидело, не имело своей целью немедленно выбраться.
С расстояния метров в шесть на меня смотрел какой-то странный йокай, смахивающий на бычка с человеческим личиком. Его блестящая кожа была изумительно бордового цвета.
Он наставил на меня закрученные длинные рога.
— Привет, — ненавязчиво поздоровался я.
— Это кудан!!! — вдруг истошно заорала Ичика. — Слушай его внимательно!
— Ты Кощей, а смерть кощеева в яйцах, — сдержанно изрекло то, что назвали куданом, и поскакало на меня.
— А… нет, стой! — попытался возразить я.
Впрочем, было поздно. Разогнавшийся кудан всю силу своих немыслимых рогов вложил ровно в один удар. Несмотря на контратаку, которая снесла врагу половину морды, этот удар достиг цели в виде моего паха.
ЭТО. БЫЛО. БОЛЬНО.
— Сцуко… — тоненьким голосом пропищал я.
КАК ЖЕ БОЛЬНО…
Так, спокойно, дыши. Вдох, выдох.
— Сукитвариволкипозорные, — выругался я. — Каждый, сука, раз… говорили мне дед с отцом… носи блядский гульфик… уф…
— Но как же смерть… — растерянно произнес опешивший кудан. — В яйцах…
— В яйце! Единственное, сука, число! Трудности блядь перевода!
— А, точно, — кудан почесал остатки морды копытом. — Так вот, о чем я. Семиголовый потомок Тиамат придет, чтобы спасти белую деву от оков.
Мы стояли вокруг бычьего тела. Произнеся странную фразу, йокай сразу же завалился на бок и издох. Багровая кожа истаивала и возносилась куда-то в страну Ёми. Рога теряли плотность. Он становился полупрозрачным, уходя туда, откуда его достали.
— А что он имел в виду? — нарушила молчание Томоко.
— К нам придет или какая-то белая дева, или потомок Тиамат, или у нас опять трудности перевода с куданьего, — ответил я. — Готовьтесь. Скоро закат.
До половины шестого вечера мы успели немного отдохнуть от безумного дня, который, по сути, только начинался. Томоко сидела рядом с Ичикой и распивала чай, закусывая крошечными сладкими рулетиками. Казуя о чем-то разговаривал с Кавагути. На фоне спокойного шинигами крысюк, размахивающий руками и активно жестикулирующий, выглядел несколько комично — и это не считая разницы в росте. Изаму предсказуемо сел на удобном холмике и развернул книгу. Я помню, он долго жаловался, что именно с этим романом у него не клеилось: читать начал еще в апреле, с тех пор прерывался бессчетное количество раз, и вот теперь наконец добрался аж до пятой части из шести. Оставалось только хмыкнуть: Федор Михайлович Достоевский сходу еще никому не давался, за исключением восторженных студенток филфака или субтильных преподавательниц высокого искусства литературоведения. Я просто давил газон своей лежащей тушкой, и в целом в такой позе отдыхалось неплохо. Вечер обещал быть горячим.