Пока Джесс сочувственно взирала на Мэг, Дункан, продолжая держать за руку свою спутницу, громко произнес:
— Перед вами Джессика Маккоул — моя супруга! И нравится вам это или нет — вам придётся относиться к ней так, как того требует её статус! Со всей убеждённостью, заявляю: в ТОМ, что она заняла место леди Гордон, её вины НЕТ! И ЭТО я намерен доказать Вильгельму уже в ближайшем будущем!
Вдруг Дункан повернул голову на открывшего было рот Ричарда и с убийственным взглядом изрёк:
— А тебя, Ричард Маккоул, я не хочу больше слышать! Не хочу больше видеть! Не хочу больше знать о тебе ничего! Ты не достоин, носить имя наших предков! Отныне твоя нога не ступит во владения Крейгмиллара и Данннотара! Твой удел — изгоя! И молись, чтобы наши пути никогда не пересеклись! Иначе один из нас будет носить клеймо до конца своих дней — братоубийцы!
Всё это было сказано таким жутким тоном, что в жилах присутствующих похолодела кровь! Все с замиранием сердца ожидали реакции Ричарда.
— Слепец! Тебе не удастся доказать невиновность этой чернокнижницы!..
— Вон! — прогремел глава клана, не дав горе-брату нести дальше гневную отповедь. Кулаки Дункана сжались, ярость в нём закипала всё сильнее.
Не желая мериться силами с главой клана, Ричард нервно дернулся в сторону конюшни, кинув прощальные слова:
— Ты пожалеешь еще о своём решении, Дункан Маккоул! Я обещаю тебе это!
Зря он сказал эти слова — Дункан, теряя самообладание, бросился на него.
— Нет! — в один голос прокричали ошеломлённые Лилиас и Маргарет.
Джесс так же была охвачена страхом за Дункана, но её, словно парализовало, она ни слова не могла вымолвить. И только Лилиас, привычная к средневековым нравам, из любви к обоим братьям опрометчиво бросилась предотвратить беду. Она, не страшась, влезала в их схватку:
— Дункан, молю тебя! Оставь его! Оставь! Пусть идет с Богом! Пусть мытарства без родного крова станут для него наказанием!
Но слова сестры, словно не доходили до слуха братьев: каждый из них пытался вложить всю силу в свои кулачные удары.
Нерасторопная из-за своего положения Маргарет рванулась по ступеням в замок, зовя на помощь прислугу, и вдруг круто оступилась. Припала коленями на каменные ступени и почувствовала острую боль внизу живота. Малыш Маргарет уже несколько дней не давал покоя матери в утробе, а от излишнего её волнения в эту минуту не стал томить себя и мать более. Маргарет схватилась за свой живот обеими руками и простонала:
— О Боже! Началось! Лилиас! Помоги!
Джессика подхватилась первая на помощь скрюченной Маргарет, она хотела поддержать Мэг за локоть, но услышала её истеричное: