И он круто развернулся, направляясь быстрым шагом к двери. Напоследок он с полуоборота добавил:
— Это всё, что я хотел вам сказать! Вы не услышите и не увидите меня больше, если сами того не пожелаете, пока будете пребывать в Крейгмилларе. Подумайте хорошо о том, что я сказал вам о вашем добровольном затворничестве! Прощайте!
Как только его фигура скрылась из виду, Джессика, пораженная его словами, расплакалась, прикрыв лицо руками. Ушёл! Признался, что любит, и ушёл! «Он оказался смелее меня! Я не смогу сознаться в своих чувствах! Иначе погибну! Останусь с ним навсегда, рискуя всем!»
Дункан, мысленно гневя богов, спускался в трапезную. За столом к тому времени прибывал лишь Иэгэн. Он ковырялся в своей тарелке, что на него не похоже было.
— Я приказал не убирать твой обед.
— И зря! Я ничего не хочу! — бурча, Дункан всё же сел в своё кресло.
— Я тоже! Но, как видишь, ем! На голодного цепляются все напасти! Тебе их мало?!
— Нет!
— Тогда ешь! — настойчиво заставлял монах-наставник. — Представляй, что тебя ждёт бой. А он тебя, действительно, ждет! Только не ратный!
— Договаривай! — еще больше заволновался Дункан и через силу стал запихивать куски дичи в рот. Он не отрывал угрюмого взгляда от черноризца.
— Маргарет! Роды дались ей слишком тяжело! Я делаю всё, что могу… Но придётся надеяться, только на чудо! И ты часть этого чуда! Будь с ней рядом, пока она борется с недугом! Прояви заботу и внимание, какое ты и сам от себя не ожидаешь!
— Это не всё, как я полагаю! — нервно отреагировал Дункан.
— Да! Надо подготовиться к тому, чего не миновать Крейгмиллару и всей Шотландии!
И монах перешёл на темы, касающиеся политики побежденной и разоренной Шотландии. Весь долгий разговор заставил Дункана задуматься: «Домой ли я вернулся?! Всё перевернулось с ног на голову!»
После беседы с Иэгэном Дункану, как ни странно, полегчало! Монах умел словом внушить силу: силу разума, силу здравых действий, телесную силу, силу превосходства радужных мыслей над скверными; умел возродить уверенность в себя и окружающих; умел зажечь веру в победу жизни над смертью, добра над злом.
Закончив трапезу, Дункан в умиротворённом состоянии, с решимостью в каких бы то ни было действиях, отправился к Маргарет и ребёнку.
В покоях Маргарет была заметна суета: кормилица, которую выбрала изнеможённая мать незадолго до его прихода, впервые потчивала малышку своим молоком; горничная давала целительные настойки роженице, приподнимая изголовье больной повыше. Дункан пожелал всем доброго дня и помог служанке приподнять подушки Маргарет.